Книга Секретные материалы: Хочу верить - Макс Аллан Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Обещать не могу, — признала Скалли. У нее ведь тоже были свои сомнения. — Я просто… я просто еще не готова опустить руки.
У Маргарет в глазах стояли слезы:
— Я знаю, что Кристиан вам дорог, и очень. И он вас обожает, мы это видим.
— Но мы должны сделать так, как будет лучше для Кристиана, доктор Скалли.
— Тогда подождите, — сказала Скалли. — Кристиан здесь пробудет несколько дней в послеоперационной палате. Пусть пройдет время, и не будем торопить события. Тогда поговорим снова.
И она пошла прочь по коридору, не ожидая их ответа.
СЕЛЬСКАЯ МЕСТНОСТЬ В ВИРДЖИНИИ
11 ЯНВАРЯ
Черил Каннингэм, свернувшись во внутриутробной позе, завернувшись туго в одеяло, спала в деревянном ящике на псарне. Она спала уже несколько часов, и ей снилось, что она в каком-то другом месте, более приятном, как вдруг она проснулась от резкого металлического скрежета, вернувшего ее к страшной реальности. Глаза распахнулись, и снова скрежет с каким-то еще грохотом заставил ее рывком встать на колени и прильнуть глазом к отверстию в стенке.
Оказывается, это раскрывались металлические двери клеток, и они скребли по полу. Тот худой высокий старик в докторском халате и шапочке шел и выпускал питбулей из клеток одного за другим. Потом он брал их за ошейник и выпроваживал через большой собачий лаз внизу в стене. Они не протестовали — явно привыкли к этой процедуре. Женщина в белом халате шла за ним и поступала точно так же — выпускала собак через собачий лаз, во внутренний двор побегать (как решила Черил).
Когда клетки опустели, работа была выполнена, изможденный доктор подошел к ней и заглянул в отверстия.
Черил, стоя на коленях, упираясь руками в стенки ящика, посмотрела на него умоляющим от всей души взором, ища в его глазах отзыв человечности.
— Сжальтесь! У меня есть родные. Мама и папа, как у вас. Я хочу снова их увидеть. Сжальтесь, сжальтесь! Я не хочу умирать! Пожалуйста, послушайте меня!
Худой доктор улыбнулся ей доброй улыбкой и заговорил что-то утешительное, но слова звучали на непонятном языке, вероятно, на русском.
— Я не понимаю, — сказала она. — Я не могу… я не знаю…
— Хочешь… поцелуи?
Этот дурацкий вопрос на ломаном английском мог бы рассмешить ее, если бы не напугал до оледенения. Она только таращилась в непонимании и страхе.
Тогда он сунул руку в карман больничного халата и вынул горсть серебристых предметов, которые бросил в отверстие для пищи. «Поцелуи Херши».
Она не отреагировала, умоляя этого с виду доброго старика, глядя просящими глазами:
— Мне нужно домой, прошу вас. Мне нужно домой!
Но он встал и пошел прочь, через пластиковую занавеску, в светлую комнату с медицинскими приборами, куда недавно унесли образец ее крови.
— Не бросайте меня! — крикнула она вслед, борясь с рыданиями. — Не уходите…
Но он уже ушел.
РИЧМОНД, ВИРДЖИНИЯ
11 ЯНВАРЯ
Дана Скалли в бежевом кашемировом пальто поверх обычной одежды в нерешительности стояла у двери квартиры. Она сама себе не верила, что проехала через весь ночной город именно сюда. Неужто она так вымоталась, так истощилась эмоционально, что, подобно лунатику, бессознательно передвигается в кошмаре наяву?
И все-таки она постучала.
Открыли не сразу, но когда открыли, на пороге стоял отец Джо в купальном халате и шлепанцах, а седые волосы у него стояли дыбом, будто он случайно сунул ногу в розетку — и вот что вышло. Отвисшая от изумления челюсть вполне отвечала этому виду.
— Вот теперь у меня точно видение, — сказал он. — Уж если что и назвать видением, так вот оно…
Она переступила с ноги на ногу, с неловкостью, с беспокойством, и очень осторожно спросила:
— Можно мне с вами поговорить?
Бывший священник промолчал. Он только стоял и таращился на нее с отвисшей челюстью, будто она его мокрым полотенцем по морде хлестнула.
Потом это выражение сменилось уже каким-то человеческим, даже приветливым, и он сказал:
— Доктор Скалли, это лучшее, о чем я мог мечтать.
Он открыл дверь пошире, подвинулся в сторону и сделал приглашающий жест:
— Не окажете ли мне честь войти?
Неуклюже, боком протиснувшись мимо, Скалли вошла и чуть не вздрогнула, когда дверь за ней со стуком закрылась.
И снова она оказалась в этой темной, серой и грязной гостиной. По телевизору шло шоу под взрывы закадрового смеха Дэвида Леттермана, на диване лежали одеяло и подушка (это здесь, что ли, спал отец Джо?), рядом на столике полная пепельница окурков. Дым и табачный запах висели занавесом. Холоден и затхл был мир бывшего священника.
Сколько раз обсуждали они с Малдером пресловутую обыденность зла? И вот сейчас, в запущенной квартире, у нее такое чувство, будто она вошла в самые ворота ада.
— Будьте как дома, — сказал отец Джо, показывая на диван.
Она покачала головой:
— Я ненадолго.
Он следовал за ней как тень по пути к дивану, но, обойдя ее, не сел — стоял и глядел на нее, не мигая.
— Вы приехали одна? — спросил он.
Нет, дом окружен, и если ты только дернешься, видит Бог, на тебя тут же со всех сторон налетит спецназ, как на Бонни и Клайда…
— Да, — призналась она.
Чего он так уставился? Нервы ее испытывает? Проверяет, не испугается ли? Смутить хочет?
Как бы там ни было, он наконец сел на диван и сказал:
— Сядьте. Пожалуйста. Я прошу.
Она огляделась, куда бы сесть, но стульев здесь не было, и она все-таки села с ним на диван, постаравшись оставить побольше места между ним и собой. Надо было уважить его просьбу — в конце концов он ее не приглашал, она приехала сама.
— Итак, — сказал он, сложив руки на коленях, — вы приехали у меня что-то спросить.
Она кивнула, и он доброжелательно улыбнулся, очевидно, ощутив ее неохоту говорить.
— Мы одни, — сказал он, — моего соседа нет дома. Можете говорить совершенно свободно.
Класс. Именно на это я и надеялась — оказаться наедине с этим жутким типом… будто у меня и без того мурашки по коже не бегут.
Она вздохнула:
— Вы мне кое-что сказали…
— Да, — кивнул он.
— Вчера, там, в снегу.
— Да. Я сказал: «Не опускайте рук».
Пришел черед Скалли кивнуть. Как-то ей стало непонятно почему легче, что отец Джо предвосхитил ее цель.
