Книга Зонтик для террориста - Иори Фудзивара

— Ух ты! Дорогая бутылочка.

— От всего сердца. Возьми.

— Тогда устроим сейчас праздник по случаю вновь прибывшего.

— Извини, но я немного устал. Можно я пойду отдохну?

Он пожал плечами на манер американцев:

— Ну ладно. Хороших тебе снов, — и быстро ушел к себе, не настаивая. Он и не расспрашивал ни о чем. Не знаю, то ли особенность его характера, то ли местный обычай.

Я забрался в домик.

Закрыл дверь, вокруг — тьма кромешная. Наконец глаза привыкли к темноте. Жилье сделано тщательно. Картонки связаны пластиковыми веревками, углы закреплены одноразовыми палочками. Тацу сказал, что облава была пять дней назад. Городские власти два раза в месяц убирали картонные поселения. Приходили утром, и если жильцов поблизости не было, то и вещи их уносили с собой. Таким образом, домики существовали всего по две недели, но делали их основательно. Хозяину моего домика — дедушке Гэну — уже перевалило за шестьдесят. Перед глазами возникло его лицо. Серьезный старик. Он долгое время работал на стройке, на теле — следы от многочисленных травм. Плата за то, что смог нормально дожить до старости.

Я познакомился с ними этим летом. Воскресным вечером я вышел из душной комнаты, пошел прогуляться по улице у Западного выхода и вдруг увидел орущего пьяницу.

— Эй вы, вонючие бомжи! Понастроили своих сраных хибар, — вопил он.

Хотя я тоже алкаш, но никогда не нажираюсь до такой степени. Я остановился понаблюдать со стороны. Мужик стал мочиться на картонный дом. Старик пытался помешать ему, а другой — молодой парень — набросился с кулаками. Но его с легкостью отбросили назад. Попробовал еще раз — с тем же результатом. Тут вышел я и сбил мужика с ног. Может, потому что я ударил его в живот, мужик начал блевать, валяясь в своей моче, от которой поднимался пар. Молодой парень подошел и пнул его. А потом неторопливо прошептал ему в ухо:

— Кто из нас вонючий? Не люблю слово «бомж». Зови нас «street people».[45]

У него было хорошее произношение. Так я познакомился с Тацу и дедушкой Гэном. С тех пор, встречаясь, мы перекидывались парой слов. Наверное, они унюхали во мне своего.

Кстати, о запахе. В домике дедушки Гэна страшно воняло. На полу, сделанном из двух листов картона, лежала циновка, а на ней — одеяло. От него-то и несло. Довольно-таки сильно. Я достал вторую бутылку Токо и начал пить из крышечки. Постепенно я перестал обращать внимание на запах. Но холод усиливался. Хотя я пил, завернувшись в одеяло, холодный воздух пробирал до костей. Я слышал, что на Западном выходе нет ветров, а от отопительных систем зданий теплее, чем на улице. Тем более еще только конец октября. А здесь такой дубняк. Большинство бездомных принадлежат к поколению более старшему, чем я. Такие, как Тацу, — исключение. Как же они переживут наступающую зиму? Я вспомнил о нашей давней, студенческой, осаде. Тогда на холод я не обращал никакого внимания. Мне было двадцать. Вот я и постарел. Минуя картонки, циновку и одеяло, холод асфальта проникал сквозь кожу внутрь меня. Никакой сопротивляемости организма. Ну и стариком я стал.

Послышались шаги. Дикое количество шагов. Я затаился и стал прислушиваться, боясь пошевелиться. А потом вспомнил, где нахожусь. Отпахнул крышку, впустил свет. Посмотрел на часы — еще девяти нет. Толпы служащих, работавших в близких к центру районах, нескончаемым потоком проходили за колоннами.

Я огляделся вокруг. Вчера ночью я и не заметил, что в домике есть зубная щетка, полотенце, несколько пар белья и книжка рядом со столом из картонной коробки. Я посмотрел на обложку: Сэйси Ёкомидзо.[46]«Деревня восьми могил». Я выполз из домика. Суставы болели. Но не так, как вчера утром. Почему-то сегодняшняя боль была приятней, будто напоминала что-то.

— Хорошо выспался?

Я посмотрел в ту сторону, откуда звучал голос. Тацу стоял и улыбался.

— А вот и завтрак. — Он дал мне коробку.

— Где ты это достал?

— Вчера ночью из мусорки у круглосуточного магазина. Не волнуйся. Срок хранения истек только полдня назад. Похоже, правило выкидывать просроченные наборы с едой в магазинах придумали именно для нас.

Об этом я слышал. Цепочка питания нового типа, родившаяся в нашем обществе потребления. Вроде бы она устроена так, что даже положительно влияет на окружающий мир.

— Поешь у меня?

Я кивнул и пошел к Тацу.

В его домике крыша тоже открывалась, но убранство было побогаче, чем в доме старика, где остановился я. И магнитола, и «колмановская» плитка. И еще одна коробка с едой лежала в углу. Он был здесь старожилом. Наверное, имел свою территорию, где добывал пропитание.

Мы начали есть одинаковый завтрак. Руки у меня тряслись, палочки ходили ходуном. Рисинки падали. Тацу мельком бросил на меня взгляд, но ничего не сказал. Включил радио. Кажется, канал «Джей Уэйв».[47]Негромко зазвучала незнакомая мне музыка. Диджей что-то сказал по-английски. Тацу захихикал.

— Ты что, по-английски понимаешь?

— Ну, так. Когда-то был там. А ты?

— Я в языках совсем не силен.

— Да? А с виду вроде интеллигент.

В это время к нам заглянул один старик. Волосы серебристого цвета свисали до плеч. Выглядел он, как старина Хэм, если бы дожил до восьмидесяти. В руке — книга в твердой обложке. Он вежливо обратился к Тацу:

— У вас не осталось какой-нибудь лишней еды?

— О, профессор. Вчера был плохой урожай?

Старик медленно кивнул:

— Последнее время и здесь не осталось никакого порядка. Вчера отсек, куда выбрасывают мусор из ресторана, — а я там собираю еду, — закрыли на ключ. Кто-то стал раскидывать объедки. Не закрывал крышку бака. Я боялся, как бы работники ресторана не приняли меры. И мои опасения оправдались.

— Поэтому-то новичков и не любят, — сказал Тацу, обращаясь ко мне.

А потом небрежным жестом выдал лишнюю коробку старику.

Старик поблагодарил его и добавил:

— Можно я возьму ее в долг?

— Да о чем вы?!

Старик еще раз склонил голову в вежливом поклоне и ушел, шаркая ногами. Походка у него была неуверенная. Я спросил, смотря ему вслед:

— Кто это такой?

— Самый большой интеллигент из всех. Где-то с полгода здесь, постоянно читает какие-то труды. Хотя и на английском, но я ничего понять не могу, до того запутанные. Поэтому его все и зовут профессором.

— Он врач?