Книга Кровавый след - Деон Мейер

— У тебя слишком много игрушек, — заметил Крысеныш.

— Мальчики любят игрушки, — сказал Здоровяк и покосился на Седого в поисках одобрения.

Тот кивнул:

— Верно, мать твою!

Они начали хвастаться, что у кого есть.

Прибежала Мичи с пивом; тетушка Вильна обслужила их.

— Стаканов не надо, — сказал Здоровяк.

Они с удовольствием пили из горлышек. Седой брякнул бутылкой о столешницу, вытер губы:

— Прямо материнское молочко!

Эмма нагнулась ко мне через стол и шепнула;

— Хотят вернуть молодость… Вспомнить, какими были в студенческие годы.

«Скорее полные идиоты», — подумал я.

— Еще пива! — крикнул Крысеныш.

Тетушка Вильна принесла.

Когда она проходила мимо нашего столика, я попросил счет.

— Вы ведь еще двойной бифштекс заказывали, — удивилась тетушка Вильна.

«Рыцари» вдруг замолчали, стали прислушиваться.

— Спасибо, тетушка, в другой раз, — тихо сказал я.

— «Двойной бифштекс», — хихикнул Крысеныш.

«Рыцари Харли» снова заржали, стали пить пиво.

— Булочки очень вкусные, — сказала Эмма тетушке Вильне.

— Спасибо, Эммочка.

Эмма налила себе еще чаю.

— Эммочка, иди к нам! — крикнул Спортсмен.

— Не тронь ее, она вон какая худенькая, — сказал Крыса.

— Чем ближе кость, тем слаще мясо, — ответил Спортсмен.

Они снова заржали.

— А он предпочитает двойные бифштексы, — заметил Здоровяк, глядя на меня и стуча себя пальцем по черепу.

Первый локстонский закон Леммера: в городке не давать воли своему гневу. Я встал, подошел к стойке и, держась к ним спиной, достал бумажник.

— Знаете, почему Иисус не мог родиться в Локстоне? — спросил друзей Крысеныш.

Тетушка Вильна нахмурилась.

— Потому что здесь нет ни одного умного мужика, — ответил Седой.

— Ха-ха-ха!

— И ни одной девственницы, — подхватил Здоровяк.

Снова «Ха-ха-ха» — на октаву выше.

Тетушка Вильна выписывала нам счет — медленно и аккуратно, как всегда.

— Ну не знаю, — возразил Седой. — Судя по виду, похоже, Эммочка еще девственница.

Я положил ладонь на стойку, опустил голову, медленно сделал вдох. Вдох, выдох. Я понимал, какие мысли вертятся у них в головах. Они меня рассмотрели, увидели невзрачного, тощего субъекта, деревенщину. Храбрости у них заметно прибавилось.

— Тощая дева со взором горящим, — сказал Спортсмен.

— Да ты, оказывается, поэт! — воскликнул Здоровяк.

— «Эмма, о, Эмма!» — пропел Крысеныш.

— Ха-ха-ха!

— «Скажи своей маме, что дядя хочет сделать с тобой ребенка».

Хриплый хохот над его вариантом популярной песни «Эмма».

Я открыл бумажник, приготовился платить. Заметил, как дрожат руки.

— Не волнуйся, Эмма, я буду нежен с тобой, — сказал Крысеныш.

— А может, и нет, — подхватил Спортсмен.

— Ха-ха-ха!

Я услышал, как Эмма отодвинула стул от стола и подумал: вот оно, началось.

— Ну, так давайте, — сказала Эмма. — Попробуйте только!

— Хо-хо! — протянул Крысеныш, но храбрости у него заметно поубавилось.

Голос Эммы резал, как нож:

— Интересно, что сказала бы твоя жена, если бы увидела тебя сейчас. И дети…

У них не нашлось что ответить.

— Девяносто пять рандов, — прошептала тетушка Вильма.

Я понимал, что нам необходимо срочно выйти из ресторана. Хотя бы ради нее.

— Какие вы жалкие! — сказала Эмма.

Зловещее молчание. Я торопливо выложил деньги на стойку и развернулся лицом к залу. Эмма, пылая от негодования, держалась за спинку стула.

— Эмма… — позвал я, потому что мне уже приходилось видеть, какая она бывает в ярости. Девять месяцев назад она бесстрашно тыкала своим тонким пальчиком в грудь здоровяка полицейского.

Я увидел лицо Седого, увидел, как в нем закипает злоба, и понял: от его следующих слов зависит все. Я направлялся к Эмме, когда он сказал:

— Ты за кого себя принимаешь, мать твою?

Я отчаянно цеплялся за последние остатки самообладания. Разум требовал: «Уходи!»

— Сама ты жалкая, тощая сучка! — прошипел Седой.

Ярость смыла все мои благие намерения. Я резко изменил курс и направился к нему.

21

След включает широкий спектр признаков, от видимых глазом отпечатков конечностей, которые дают подробные сведения о животном и о том, чем оно занимается, до едва различимых признаков, которые могут указывать лишь на то, что животное чем-то обеспокоено.

Настольная книга следопыта.

Классификация знаков

— Ну и красивые же байки стоят у входа! Вы, ребята, должно быть, в деньгах купаетесь, — загрохотал с порога чей-то дружелюбный бас. Мощная фигура быстро отгородила меня от «Рыцарей Харли», я увидел смутно знакомое лицо. Человек подмигнул мне, отвлекая внимание. — Леммер, дружище, а я весь город обыскал, думаю, куда вы подевались! — Как будто мы с ним добрые приятели.

Из подсознания всплыло: это Дидерик Бранд, местный фермер. Я обошел его. Мне хотелось начать с Седого, преподать ему урок, который он не скоро забудет… Здоровяк медленно встал со стула.

Увидев мое лицо, Эмма опомнилась и крикнула:

— Леммер, нет!

Дидерик положил мне на плечо широкую, твердую ладонь и умиротворяюще пророкотал:

— Они того не стоят! — повернулся к их столику и, подталкивая меня к выходу, поинтересовался: — Интересно, сколько стоит одна такая штучка?

Эмма поняла, что он задумал, взяла меня за другую руку своей прохладной ручкой.

— Двести двадцать, — ответил Крысеныш писклявым от волнения голосом. — В базовой комплектации.

Дидерик и Эмма общими усилиями доволокли меня до двери. Я не сводил глаз с Седого; видимо, до него что-то дошло, потому что он отвернулся.

— Невероятно! — сказал Дидерик. — Классные машинки! — После того как мы вышли на улицу, он негромко сказал мне: — Зачем тебе это надо?

Эмма дернула меня за руку.

— Зря я вышла из себя… Нужно было не обращать на них внимания.

— Нет, — ответил я и стал вырываться, стремясь назад, в ресторан.