Книга Угроза вторжения - Олег Маркеев

Но Журавлев на оперативной работе был не первый год, и чужую игру умел чувствовать нутром. Он был уверен, что Крот переиграл его, вывернулся, как уж из кулака. С кем Крот заключил сделку и чем расплатился за свободу, в тот момент его уже не интересовало. Он отпустил стукача, запер двери конспиративной квартиры и впервые за много лет напился до потери сознания.

Случайности исключены

Заволжск, август 1994 года

Настя запрыгнула на подоконник, подтянула под себя ноги.

— Стены какие толстые, — она провела ладонью по шершавому камню. — Умели раньше строить.

— Не умели, а любили, Настенька. Под богом жили, халтурить грешно было. — Виктор невольно залюбовался ее тонким силуэтом в стрельчатой нише. Дневной свет проходил сквозь тонкую маечку, подчеркивая каждую линию тела.

— Интересно, почему коммуняки так любили устраивать тюрьмы и психушки в монастырях? Вообще-то понятно, стенки толстые, комнат много…

— Слишком прямолинейно. — Виктор поправил очки. — В монастыри всегда ссылали неугодных. Не большевики первыми превратили Соловки в тюрьму. Просто монастырь для того и создавался, чтобы в нем заканчивалась мирская жизнь задолго до смерти. А где это произойдет, в келье или каземате, уже не важно. Кстати, монастыри в то время были и центрами психиатрической помощи.

— И как тебе здесь, среди психов?

— Они не психи, Настя. Они — больные. Чуть больше, чем мы.

— А в Москве тебе психов и больных не хватало, да? — вскинула голову Настя.

— Опять ты за свое…

— Вить, ты, конечно, всегда был немного того, — она покрутила пальцем у виска. — Но не до такой же степени. Кончится тем, что сопьешься или сядешь на иглу, благо, наркота халявная.

— Исключено. — Он встал из-за стола, подошел к ней и положил руку на плечо. — Ты такая теплая…

— Ой, Вить, только не надо! — Она слегка боднула его в грудь. — Два года прошло. Это ты на острове живешь, а я в Москве. Со всеми истекающими последствиями, как говорит мой папочка.

— Как он, кстати? — Ладонь по-прежнему осталась лежать на ее плече, и пальцы покалывало от мягкого тепла разогретого солнцем тела.

— Скрипит потихоньку. Привет не передавал. Никто, даже твои, не знают, что я тебя нашла.

— И как же это удалось?

— Папа всегда говорил, что у меня незаурядные способности к личному сыску.

— Это когда ты его с очередной пассией выслеживала?

— Ха-ха-ха! Было по малолетству… А ты помнишь?

— Я все помню, Настя.

— Господи, — она уткнулась лицом ему в грудь, — и зачем же ты уехал, Кашпировский ты мой! Все было бы иначе…

— Зачем, зачем… — Он крепко обнял ее, поцеловал горячие от солнца волосы.

— Так, Ладыгин, брысь на место! — неожиданно встрепенулась Настя, сбрасывая его руки. — Врач не должен пользоваться минутной слабостью пациента, пусть и бывшей жены.

— Тем более — соблазнительной женщины, — попытался подыграть ей Виктор.

— Витюш… — Она посмотрела ему в глаза. — Не надо. Ты же всегда рассудком жил. Вот и сейчас подумай, что нас ждет. А ждет нас — максимум! — скоротечная любовь на служебной кушетке. А я от блицкригов как-то отвыкла. Не тот возраст.

— Значит, на ночь не останешься?

— А что это изменит? Ну, хорошо будет, даже уверена, что хорошо. А потом? Ты отсюда не уедешь, я здесь не останусь. Зачем ворошить старое, Витя?

— Ты права, — Он убрал руки. Постоял немного, потом вернулся за стол и закурил. — А ты научилась придавать этому несколько большее значение…

— Любая баба хочет только по любви, что тут такого? Жадность со временем проходит, и вдруг понимаешь, что хоть в этой сфере количество не переходит в качество. Вот такая диалектика.

— Да уж, — вздохнул он. — Тут Гегель, конечно, лопухнулся.

— А ты стал похож на монаха. В белой рясе. — Она из-под ладони посмотрела в глубь кельи, где в темном углу стоял его стол. — Что ты там делаешь?

— Курю.

— Надулся. — Она легко спрыгнула с подоконника. — Вить, ну что тебя здесь держит? Знаешь, сколько сейчас психиатры в Москве заколачивают? Захотел бы работать в клинике, мама бы устроила в любую.

— Вот-вот. — Он снял очки и погладил тонкими пальцами переносицу. — Один приятель открыл медицинский кооператив, меня звал. Говорил, самое перспективное — вкладывать деньги в медицину, туалеты и морги. Люди, дескать, всегда будут болеть, хотеть в туалет и умирать. Независимо, есть у них жратва или нет.

— Ну и правильно говорил.

— Только пристрелили его очень скоро. Не успел разбогатеть.

— Знаешь, кто не рискует…

— Тот пьет водку на чужих поминках, — окончил за нее Виктор. — А главное, мне это неинтересно.

— Конечно, здесь куда интереснее! Первый парень на деревне… Вернее, на острове.

— Здесь работа. Ты же тоже любишь свою работу.

— Не-а. — Она вскинула руки, собрав волосы на затылке. — Я не работаю, не пашу, не вкалываю и не заколачиваю бабки. Я, Витюш, живу! Сейчас работа журналиста полностью соответствует моему представлению о жизни. Мне интересно так жить, и все. Завтра проснусь, захочется жить иначе — сменю работу.

— А для меня это больше, чем образ жизни.

— Нашла коса на камень! — Она хлопнула себя по узким бедрам, туго обтянутым джинсами. — Какая местная Фекла тебя приворожила, а?

— Кто о чем, а баба о бабе! — рассмеялся Виктор. — Мужик он, мужик.

— Вот тебе раз! Ну-ка, колись, бывший благоверный. До каких это глубин разврата вы дошли в этом святом месте?

— Ты даже не представляешь, — сказал он неожиданно серьезно.

— Не поняла.

— О Мещерякове не слышала?

— Не-а, — легко соврала Настя.

— Был такой крупный исследователь, пока друзья не сожрали.

— Профессор, наверное?

— Нет. Докторскую защитить дали, а дальше не пустили. Да и докторская была на закрытую тему.

— Как диссидентам через задницу вкатывать краткий курс истории партии?

— Ну зачем так? Он… — Виктор резко встал, в два шага пересек келью и распахнул дверь в коридор. Дверь, как и все здесь, была без ручек, открывалась специальным крючком. Прислушавшись к гулкой тишине, Виктор мягко закрыл дверь, тихо щелкнул замок.

— Па-ра-но-йя, — по слогам произнесла Настя, покрутив пальцем у виска. — Шиза косит наши ряды, ага?

— Показалось. — Виктор сунул крючок в карман халата.

— Ну-ну… Так что там Мещеряков?

— Он одним из первых начал проводить эксперименты по расширению сознания, — сказал Виктор, возвращаясь на место.