Книга Корсар. Наваждение - Петр Катериничев

– А ты все же присмотрись к этой своей «леди в черном», ладно? – услышал он вослед, кивнул. Улыбнулся:

– Закройся надежно. Сразу за мной.

Корсар подождал в подъезде у двери, пока не услышал поворот ключа и звук задвигаемого засова.

– Надежно… – произнесла Марина Левина одними губами. – Только ко мне никто никогда особо и не ломился… А – жаль.

Дверь перед ней начала двоиться, расплываться, словно сделанная из мягкого бархата, и, только почувствовав влагу на щеках, девушка поняла, что это – просто слезы.

Глава 13

– Тебя только за смертью посылать… – Оля бросила сигарету, запрыгнула на мотоцикл.

– Уже ревнуешь? – попытался пошутить Корсар.

– К смерти?

– Ну и шутки у тебя – на ночь глядя. К девушке.

Ольга бросила взгляд на окно четвертого этажа, где за тюлевой занавеской стояла Левина. Приветливо помахала ей рукой. В ответ – на окно опустилась тяжелая портьера.

– Она меня – да. Ревнует. А мне – с чего?

– А ты самоуверенна.

– Я просто уверена в себе. Без «само». Разницу объяснить?

– Не нужно.

Мотор мотоцикла заработал низко и мощно.

– И – далеко едем? – спросил Корсар.

– В ресторанчик. Ужинать. А то дома – шаром покати.

– Слушай… – замялся Корсар.

– Понимаю. Ты оставил девушке все деньги.

– Ты всегда так быстро думаешь?

– Всегда. Не беспокойся. У меня – хватит.

– Но…

– Корсар, давай хотя бы час-другой поживем без извечного российского мужского шовинизма, по-западному: я – приглашаю, я – плачу.

– Это не шовинизм, Оля, это – вековые традиции. И даже – национальный характер.

– Одобряю. Но раз ты такой щедрый – не оставаться же нам голодными?

– Твоя правда. Только…

– Что еще?

– На меня порой… накатывает.

– Я помню. Не пугает. Двинули.

Мотоцикл легко выкатил со двора и помчался по пустеющим улицам в сторону центра.

…Через десять минут во дворик, созданный четырьмя хрущевскими панельками, тихо въехала машина с затененными стеклами. Оттуда вышли двое – в темных костюмах и, несмотря на упавшую ночь, в темных очках. Поглядели на окна.

– Не светятся…

– Спать девушка легла.

– Тем лучше. Какая квартира?

– Тридцать два. Четвертый этаж. Левина Марина Марковна.

– А вот имя ее – мне без надобности.

– Как скажешь.

Двое подошли к подъезду, легко открыли замкнутый домофоном магнитный замок и, неслышно и мягко ступая, пошли вверх по лестнице…

…В ресторанчике было малолюдно, звучала живая струнная музыка, горели свечи…

Ужин был закончен; Ольга заказала только кофе, Дмитрий – еще и рюмку кальвадоса. Ольга курила, следя за причудливыми завитками дыма, и казалось – сейчас она совершенно отрешена от всего сущего, слушая музыку и время от времени бросая на Корсара задумчивые взгляды – словно вспоминая что-то неслучайное и несбывшееся…

– «Где аромат цветов изыскан и медов, где смутной амброй воздух околдован…»[19]– умело вел мелодию певец, а когда закончил, зазвучал саксофон, заполняя небольшой уютный зальчик «временем лета…».[20]

Когда усну – пусть мне приснится плёс,

Когда проснусь – уйду в лесной распадок,

Где свеж настой брусники и берез

И аромат цветов медов и сладок,

Где ласково играется с травой

Ладонь лукавой нимфы златокудрой,

Где просто сочиняется покой

И жизнь течет рекой простой и мудрой.

Ну а потом, усталый от ветров,

Вернусь в осенне-зимний полустанок

И заблужусь в безлюдье городов,

В базарном грае вороватых галок,

Но там не задержусь. В сей странный век

Есть для меня насущная забота —

Переписать времен лукавый бег,

В котором все прохожие – сироты,

В край солнца, где не будет бед и слез,

Где аромат цветов течет в распадок,

Где свеж настой брусники и берез

И сон любви – пленителен и сладок[21]—

неожиданно прочла девушка на память.

– Чье это? – спросил Корсар.

– Одного знакомого. Вспомнилось вдруг…

– Несколько старомодно.

– А он и есть – несколько старомоден… по теперешним временам.

– Есть… или был?

– Даже сама не знаю…

– Наверное, это и хорошо.

– Наверное, – рассеянно произнесла Ольга, потом спросила совершенно невпопад (или переменчивость настроения и мысли были ее всегдашним состоянием?), вдруг: – А если – это держава?

– Что? – не сразу понял Корсар.

– Я подумала – а если это государство? И за подменой книжек, и у тебя в квартире?

– «Контора»?

– Да.

– Какая?

– ФСБ, ГРУ, СВР, ФАПСИ… Есть, наверное, еще с десяток, которых мы не знаем.

Корсар покачал головой:

– Государство не работает так топорно: городя трупы. И не одна «контора»…

– Государство работает так, как ему нужно, – жестко перебила Белова. – А потом – обставляет все: частоколом прокурорских протоколов, решений и прочей хренью.

– Да?

– А ты не знал?

Корсар снова помотал головой, морщась болезненно:

– Я их видел, этих ребят. Близко. Они скорее похожи на… воспитанников одной школы… боевых искусств, с соответствующей промывкой мозгов. Или… прививкой.

– И что мешает ФСБ или ГРУ – использовать такую школу? Если она есть?

– Ничего. Но…

– Корсар, я понимаю твой патриотизм…

– При чем здесь…

– …но в конторах – люди разные. Одни могут работать на государство, другие – на другое государство, третьи – на партию и правительство, четвертые – на себя… Есть, конечно, такие, что и для Родины, но сердце мне вещует – многие сочетают… Я права?