Книга Полночный пепел - Лара Эдриан

Клер покачала головой:

— Нет, не Андреас… Спасший меня был влиятельным лицом в Гамбурге, хотя я тогда этого не знала. Его привлек запах моей крови, — когда подросток швырнул меня на землю, я упала и разбила колени. Он сразу понял, что я Подруга по Крови, поэтому спас и взял под свою защиту. С Андреасом я познакомилась позже.

Невероятно, но они с Андреасом, как и ее родители, влюбились друг в друга с первого взгляда. Тридцать лет она пыталась его забыть, пыталась убедить себя, что любовь прошла.

— Такая долгая разлука. Я знаю, как это мучительно — всем сердцем рваться к тому, что недостижимо, — задумчиво и печально произнесла Даника.

Клер удивленно посмотрела на нее:

— Что?.. Откуда ты знаешь…

Даника тяжело вздохнула.

— Прости, я не хотела читать твои мысли. — Она потерла пальцами виски. — Таков мой дар. Я не люблю читать чужие мысли и — признаюсь честно — ненавижу это умение. К сожалению, после гибели Конлана я не могу им должным образом управлять. Я не выбрала себе новую пару и не хочу этого делать, поэтому мой талант, не подпитанный кровью Рода, включается и выключается, когда ему заблагорассудится. Прости, Клер. С моей стороны это бестактно.

— Нет, все в порядке.

— Не знаю, возможно, это тебя как-то успокоит, но ты не одинока в своих страданиях. Андреас переживает нечто подобное. Он, как и ты, сожалеет об этой долгой разлуке. — Даника нежно улыбнулась. — Его мысли, так же как и твои, открыты мне. Помимо ярости, его мучает та же боль, что и тебя.

Клер смотрела на нее, от растерянности не в силах говорить.

— Жизнь прекрасна и бесценна, — продолжала Даника. — И очень коротка для таких, как мы. Мои четыреста два года с Конланом кажутся мне лишь мгновением. Нам никогда не дается второй шанс — ни в жизни, ни в любви. Если бы мне даровали хотя бы еще одну минуту с Конланом, я бы ни секунды не потратила на сожаление. Дай понять Андреасу, что ты действительно чувствуешь.

— Но он не мой мужчина, — тихо сказала Клер. — Больше не мой.

— Попробуй убедить в этом свое сердце. — Даника мягко сжала руку Клер. — И его.

Когда Даника забрала Коннора и ушла укладывать малыша спать, Андреас долго оставался внизу, бесцельно ходил по дому, не зная, как убить время, стараясь не думать о том, что где-то там, наверху, Клер в постели…

В постели одна, ее тело расслабленно-томное, мягкое, смуглая кожа бархатистая и теплая…

«Господи!»

С того момента, как она обмолвилась о ванне, он только и мог думать что о ее теле, обнаженном, пахнущем чистотой. Он готов был бежать за ней следом, когда они с Даникой поднимались по ступенькам. Он и сейчас готов был в два прыжка взлететь по лестнице. Он хотел только одного — быть с ней рядом, успокоить, что больше ей не надо бояться ни Рота, ни его агентов. Заверить: что бы ни случилось, он любой ценой защитит ее.

Хотя бы ее, если он не сумел защитить свою семью и Хелен.

Время, проведенное в обществе Даники и ее маленького сына, заставило Андреаса отчетливо увидеть реальность: он здесь не для того, чтобы развеивать страхи Клер, или удовлетворять свое к ней влечение, или следовать зову крови, связавшей его с ней навечно. Связавшей по его прихоти и безрассудству — напомнил он себе.

Он здесь с одной лишь целью — отомстить.

Все прочее — его желания, право на маленькие радости, мгновения счастья, его будущее — уничтожил вместе с его Темной Гаванью адский огонь.

«Нет, — мрачно поправил себя Райхен, — все было уничтожено задолго до этого». Он вспомнил ту ночь, когда они с Клер виделись в последний раз. Это была ночь непростительной глупости и жестокости; избитый и окровавленный, он лежал в открытом поле, сгорая в лучах восходящего солнца. До этого утра он ничего не знал о спавших в нем пирокинетических способностях, унаследованных от матери, которую он никогда не видел и которая не успела предупредить его, во что может превратиться его ярость.

Это он узнал в то страшное утро на окраине Гамбурга, и ужас от того, что он сделал, постоянно его преследовал.

Столько невинных жизней по его милости превратилось в пепел. И ему грозит та же участь. Но у него еще есть время увидеть торжество справедливости, по крайней мере отомстить за тех, кто погиб по приказу Вильгельма Рота. Андреас был абсолютно уверен, что злоба и ненависть пробуждают и питают его огненную силу. Рано или поздно она его убьет, и будь он проклят, если сгинет, не прихватив с собой Рота.

Он лишь молил Всевышнего, чтобы в час конца ему достало твердости не подпустить к себе на опасно близкое расстояние Клер.

Уверовав в свою твердость, Андреас направился наверх, в комнату, которую Даника отвела для них с Клер. Он не знал, известно ли об их присутствии паре, живущей с Даникой в этом доме, и не хотел, чтобы Данике пришлось придумывать ложные объяснения, если они вдруг столкнуться с незнакомцем, разгуливающим по их дому.

Андреас немного постоял у двери, выкрашенной белой краской. Его кровь мгновенно откликнулась на близкое присутствие Клер. Он молил Бога, чтобы она крепко спала — должна была уснуть, пока он слонялся внизу. Тихо он повернул круглую ручку двери и заглянул внутрь.

— Привет, — шепотом сказала Клер. Она сидела на кровати в тонкой нежно-голубой сорочке, сквозь которую проступала округлая грудь и темные бусины сосков.

Радом на прикроватной тумбочке горела маленькая лампа — мягкий желтоватый свет падал на ее черные волосы и красивое лицо.

Андреас нахмурился и, войдя в спальню, беззвучно притворил за собой дверь.

— Ты должна была уже давно уснуть.

Клер пожала плечами:

— Я думала, горячая ванна меня расслабит, но мне не спится.

Андреас с трудом отогнал видение обнаженной Клер, лежащей в белой пене из лопающихся мыльных пузырьков.

— До заката осталось всего несколько часов, — проворчал он. — Как только сядет солнце, мы должны будем вылететь в Штаты. Тебе лучше погасить лампу и немного поспать.

Клер подвинулась и показала на свободную половину кровати:

— Я захватила себе подушку помягче, но если хочешь, ты можешь взять ее себе.

Андреас сердито посмотрел на нее, скрывая возбуждение, вспыхнувшее от ее слов. При движении стеганое покрывало сползло, тонкая сорочка натянулась, и его жадный взгляд прирос к узкой полоске трусиков.

«Господи, они ярко-красного цвета».

Андреас замер, каждая клетка тела пульсировала от возбуждения.

— Ты, наверное, помнишь, что я очень крепко сплю, — сказала Клер, но он практически не слышал ее слов. — Так что не бойся разбудить меня, ворочайся, тяни на себя одеяло, я этого даже не замечу.

Андреас наконец осознал, что Клер предлагает ему лечь рядом с ней. И тогда его страсть будет сдерживать лишь разделяющая их тонкая сорочка и крошечный красный треугольник атласных трусиков.