Книга В ожидании поцелуя - Пенни Джордан

Было уже больше двух часов ночи, но Жизель еще никогда не чувствовала себя так бодро. Сидя с Солом, она наслаждалась каждой секундой их близости. И тогда он задал вопрос, который она давно ожидала.

— Ты была девственницей, — тихо произнес он и мягко добавил: — Почему ты решила потерять свою девственность со мной?

Он поставил тарелку, с которой кормил Жизель, на стол и, притянув ее к себе, положил ее голову себе на плечо. Хорошо, что она понимала: этот жест — не что иное, как благодарность искушенного мужчины за моменты близости. И что это не имеет ничего общего с более глубокими чувствами, которые могли бы намекнуть на настоящие отношения между ними.

— Ты и так знаешь…

Пальцы Сола приподняли ее подбородок так, чтобы он мог посмотреть ей в глаза:

— Знаю?

— Да. — Жизель кивнула. — Я хотела тебя. Это пугало меня поначалу. До того, как я тебя встретила, было относительно просто не замечать мужчин. Я знала, конечно, что я не должна…

— Из-за твоего детства?

— Да, — согласилась она, благодарная ему за подсказку. — Да, именно из-за этого. Я знала, что не могу… не имею право заводить ребенка… Я не хотела давать ложные обещания мужчинам и иметь с ними отношения, которые никуда не приведут. Мы могли бы сблизиться, и это все изменило бы… Но с тобой это не так — с тобой я не боюсь.

— Потому что ты знала — я пойму?

— Да… — неуверенно протянула она.

Жизель боялась, что Сол услышит сомнение в ее голосе и станет расспрашивать дальше. Она не могла рассказать ему самый страшный секрет, который отделял ее от возможности быть счастливой, — только не сейчас, когда она испытывала радость, когда она ощущала себя настоящей женщиной. Рассказав правду, она только все испортит.

Какой в этом смысл? Он не должен ничего знать, учитывая, что эти моменты счастья, поистине волшебные моменты, были просто вырваны из времени. Эта красота не просуществует долго…

Правда была шокирующей, разрушительной, некрасивой. Если Жизель расскажет ему, он посмотрит на нее совсем другими глазами.

Сол, наверное, страдал еще больше, чем она от потери родителей. И не только родителей, но и маленького брата. Малыш потерял жизнь в одно мгновение, и это заложило в ее детской голове уверенность в хрупкости жизни и страх потерять тех, кого она любила.

Сол подвинулся еще ближе. Он был полон нежности к Жизель и желания защищать ее — чувства, которые он когда-то путал со злостью. И сейчас он не испытывал ни раздражения, ни зла. Совсем другие, глубокие чувства зарождались в нем.

Чувства? «Я поставлю под вопрос свои чувства позже», — решил Сол.

Сейчас его обязанностью было заботиться о Жизель.

Когда она была ребенком, некому было защитить ее, но теперь, когда она стала женщиной и он был рядом, ему следует взять на себя эту заботу.

Такое решение не могло быть принято без глубоких чувств, но Жизель этого еще не знала. Зато он знал, и теперь это его долг — помочь ей.

— Я была зла, меня переполнял страх, когда я поняла, что желаю тебя. А потом я стала узнавать твои взгляды на… на вещи…

Сол знал — она говорит о его нежелании иметь детей, и наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку.

— Сегодня, вернее, уже вчера, когда мы приехали, — продолжила Жизель, испытывая прилив нежности, — когда ты поцеловал меня, я стала сгорать от желания. — Она посмотрела на него. — Я и до этого тебя хотела, просыпалась по ночам, думая об этом, представляя себе… Мне было просто необходимо знать… Я не хотела провести остаток жизни, гадая, каково это. Сначала мне казалось, судьба наказывает меня, соблазняя, испытывая, смеясь надо мной, потому что я не могла быть с тобой. Но затем я подумала: может, все как раз наоборот? Это мне пытались дать что-то? И сегодня, когда ты не пожелал пойти со мной в спальню, я была в отчаянии.

— Я не хотел, потому что знал — это случится, если я пойду.

— И теперь, когда это произошло, ты жалеешь? — спросила Жизель.

— А ты? — Сол ответил вопросом на вопрос.

— Нет, — ответила она, просто и правдиво.

— Хорошо, — сказал он, так и не ответив на ее вопрос.

Сол притянул ее к себе и стал целовать, пока все вокруг перестало существовать для них…

Каким-то образом они снова оказались в спальне — на этот раз в его, потому что, как он объяснил ей между неземными ласками, она была ближе, а сам он был близок к тому, чтобы вообще не дойти до какой-либо кровати.

Его спальня, как и кухня, была выдержана в оттенках серого и черного, с небольшим вкраплением мягкого бежевого.

Сол захлопнул дверь и прижал Жизель к ней так, что она обвила его ногами, полная сжигающего желания. Его плоть без труда нашла свой путь и уже через несколько головокружительных секунд они двигались в одном ритме, наполняя тела друг друга совершенством единства.

В этот раз не было ни сомнений, ни преград.

Еще в душе глаза Жизель начали слипаться, и они отправились в постель. Как только ее голова коснулась подушки, она уснула.

Сол же, напротив, не спал. Подперев голову рукой и нахмурившись, он стал смотреть на спящее лицо Жизель.

Что с ним происходит? Он не знал. Сегодня не только что-то важное и глубокое выбралось наружу, но и все то, во что он верил, встало с ног на голову.

Сол чувствовал себя как улитка, которую вытряхнули из ее домика-раковины.

«Это всего лишь секс», — убеждал он себя. И не важно, какой эффект он производил на него, это не могло и не должно было изменить его жизнь. То, что произошло между ними, было великолепно, несравненно. Но это всего лишь одно событие в череде других. Не более. Кроме того, сейчас он должен думать об Альдо, а не о себе, и уж точно не о Жизель.

После разговора с Альдо ему стало ясно: ситуация гораздо хуже, чем он думал. Альдо не только вложил свои деньги, или, вернее, деньги, которые Сол дал ему, в мошенническую схему со слишком высокими процентами. Альдо вложил туда и казенные деньги. Деньги, предназначенные на выплату зарплат учителям, докторам. Деньги, предназначенные для развития инфраструктуры и общественных учреждений.

Когда Сол спросил Альдо, почему он ему ничего не сказал, прежде чем пойти на такой шаг, почему не попытался спросить его совета, Альдо стыдливо ответил: ему было велено не обсуждать схему ни с кем, потому что доступ был ограничен для всех, кроме нескольких специально выбранных инвесторов.

— Наташа была уверена — ты тоже решишь вложить деньги. Пожалуйста, не вини ее! — умолял Альдо. — Вина полностью на мне. Из любви ко мне Наташа хотела доказать тебе, что я способен быть независимым от твоей щедрости. У нее гораздо больше гордости, чем у меня. Она думает, поскольку я великий князь, то должен…

— Быть богаче меня? — предположил Сол.