Книга Закрытая книга - Гилберт Адэр

— Известно.

— Я сам собирался вам рассказать. Правда.

— Неужели? Что же вы собирались мне рассказать, Джон? Как намеревались оправдать свой обман слепого человека?

— Вы должны мне поверить, если я скажу…

— А с чего это мне вам верить? С чего мне верить хоть единому вашему слову? Вы мне отвратительны, Джон, да-да, совершенно отвратительны. Не стану делать вид, будто я скорее оскорблен, чем зол, это не так. Я страшно зол.

— Вы имеете на это полное право.

— Обманывать слепца? Уму непостижимо! Это гнусно, Джон, гнусно. Неужели вы самому себе не противны?

— Я все понимаю.

— Ох, да вы с вашей поганой душонкой вполне друг друга стоите!

— Позвольте мне все же объяснить…

— Объяснить? А что тут вообще объяснять? Чего, интересно знать, вы надеетесь добиться своей жалкой софистикой?

— Ну дайте же мне сказать. Когда я был в Национальной галерее, когда покупал головоломку…

— Это ведь «Послы» Гольбейна, не так ли?

— Миссис Килбрайд вам сказала?

— Миссис Килбрайд?! Да ей что «Послы» Гольбейна, что черепашье дерьмо — все едино.

— Тогда как же вы узнали?

— С помощью моих чутких пальчиков! Головоломки ведь выпуклые, что твой «брайль».

— На ощупь?! Ну, знаете, это…

— Да не валяйте дурака! Вычислил сам. Больше вам и знать нечего.

Итак, Джон, на чем вы остановились?

— Это правда, там действительно не было головоломки с картиной Рембрандта, как вы и подозревали. Но я — только не спрашивайте почему — решил вместо него купить Гольбейна. По какому-то внутреннему побуждению, по необъяснимой прихоти. В ту минуту, Пол, клянусь, клянусь, у меня не было никакого намерения выдавать его за Рембрандта. Просто мне показалось… показалось, что вещица забавная, стоит ее купить. А потом, когда приехал домой, я хочу сказать, когда вернулся сюда и вы стали расспрашивать меня о поездке в Лондон, на меня что-то нашло, сам не понимаю что. У вас был такой унылый, подавленный вид, и я вдруг, к собственному изумлению, ни с того ни с сего выпалил, что мне в конце концов удалось купить именно то, что нужно. Пол, я всего лишь хотел доставить вам радость. Поскольку вы все равно видеть картину не могли, я и подумал: та или эта — какая разница?

— Понятно. По внутреннему побуждению. По необъяснимой прихоти. Однако же вы сели и сложили-таки Гольбейна. Закончили целиком. Решили подкрепить иллюзию. Даже предоставили мне возможность продиктовать для книги пассаж о том, что такую картинку-головоломку и воображать не нужно, потому что она существует в реальности. Зачем, Джон? Ради всего святого, скажите, зачем?

— Боже, как мне было тошно. Настолько тошно… настолько тошно, что я не сомневался — вот сейчас вы уловите испуг в моем голосе. Я не знал, что делать. Поймите же, я думал, что головоломка станет всего лишь… всего лишь метафорой. Я понятия не имел, что вы намеревались как раз о ней и писать. Повторяю, это была страшная глупость, но я совершил ее, чтобы доставить вам радость.

— Н-да, Джон, признаюсь, я уж не знаю, что и думать.

— Если вы хотите, чтобы я уехал, я это пойму. Сложу вещи и уеду прямо сейчас, если только вы того пожелаете.

— В этой ситуации именно так и следует поступить.

— Значит, решено? Хотите, чтобы я уехал?

— Господи боже, знать бы, чего я хочу!

Если вы уедете, с чем же я здесь останусь? С жалкой стопкой листков и дорогим, но бесполезным компьютером. С другой стороны…

Хорошо. Хорошо. А теперь слушайте меня, Джон. Я хочу, чтобы вы очень внимательно выслушали вопрос, который я собираюсь вам задать.

— Слушаю.

— Вопрос такой: могу я вам доверять?

— Пол, я…

— Возможно, я сошел с ума, возможно, я рою себе яму глубже прежнего, но могу ли я вам доверять? Могу ли надеяться, что вы никогда больше не сыграете со мной такой же дурацкой шутки? Никогда не унизите меня подобным образом?

— Уверяю вас, Пол, у меня вовсе не было таких намерений.

— Отвечайте на вопрос. Могу я вам доверять?

— Да.

— Хорошо, Джон. Я готов считать, что все это произошло по случайному помрачению ума. Но теперь история закончена, точка. Никаких извинений, никаких оправданий. Больше мы о ней не будем вспоминать никогда.

— Как вас понимать? Вы хотите, чтобы я остался?

— По-моему, именно это я и сказал.

— Я вам очень признателен, Пол.

— И?..

— Что?

— Чтобы духу этого Гольбейна не было. Не просто на столе, но вообще в моем доме.

— Я избавлюсь от него немедленно.

— И последнее.

— Да?

— Я давеча отпустил по вашему адресу несколько весьма нелестных замечаний.

— Пол, я их заслужил. Не надо просить прощения.

— Что вы их заслужили, мне известно, и я отнюдь не собирался просить прощения. Я хотел сказать совсем другое.

— Извините.

— Я вам уже говорил, перестаньте то и дело извиняться. С души воротит.

— Это чисто нервное. Постараюсь держать себя в руках.

— Так вот что я хотел вам сказать: я отпустил в ваш адрес несколько крайне нелестных замечаний, в частности, что-то вроде «Как вы сами себя терпите?». Помните?

— Да, конечно.

— А потом, если не забыли, я добавил: «Вы с вашей поганой душонкой вполне друг друга стоите!»

— Да.

— Запишите-ка это, пожалуйста.

— Хорошо.

* * *

— Брр-р. Холоднее, чем я думал.

— А если шарф завязать покрепче?..

— Возможно, вы правы. Секундочку.

Да, так гораздо уютнее. Ну-с, Джон, может, сегодня вечером двинемся в противоположную сторону?

— Как, вообще выйдем из деревни?

— Нет. Если свернем направо за угол и обойдем деревню по часовой, а не против часовой стрелки, то не выйдем.

— Хорошо.

* * *

Знаете, Пол, ваше предложение пойти против часовой стрелки напомнило принцип циферблата. Одиннадцать часов — церковь, три — пивная, девять — стадо овец.

— Стадо овец? Неужели их еще не загнали домой?

— Нет. Пасутся в поле за общинным выгоном.

— Бог ты мой. Который же час?

— Не забывайте, мы вышли раньше обычного. Сейчас чуть больше семи.

— Пусть даже и так рано. А что там на выгоне?