Книга Снадобье для вдовы - Кэролайн Роу

— Для нашего же блага? — рассмеялся Беренгер. — Несомненно, Бернат подумает, что я решил проявить свой характер, поэтому, мастер Исаак, поступайте, как вам заблагорассудится. И позвольте вернуться к теме, на которую мы с вами беседовали вчера.

— Охотно, Ваше преосвященство, — пробормотал лекарь, массируя колено епископа сильными, жилистыми пальцами.

— Я размышлял над вашими словами по поводу сказанного. Я всегда считал вас умным и проницательным человеком из тех, с кем у меня всегда возникали определенные сложности.

— Какого же рода сложности, Ваше преосвященство?

— Паскуаль не мог быть убит кем-то из нашего города. Кто здесь мог затаить против него какие-либо обиды? Ему было вменено в обязанность вести тихую, незаметную жизнь, что, насколько мне известно, он с успехом и проделывал. Никто ничего о нем не знал, за исключением шапошных знакомых. Я был единственным, с кем он мог говорить открыто и свободно.

— Но почему же ему было велено вести подобный образ жизни?

— Знаю только, что этого пожелал его величество. Я предполагал, что некто из числа советников, коим он раздавал посты служащих канцелярии, и предложил мою кандидатуру в качестве гаранта его ценности и неподкупности.

— Ах, да. Поговаривали, что он приехал как раз из Круильеса, и что Ваше преосвященство, зная его, вполне может за него поручиться.

— Не совсем так. Мы были знакомы с ним около двадцати лет, но приехал он вовсе не из Круильеса.

— Этот разговор может быть подслушан? — прищурился Исаак.

— Ни звука единого, кроме грома небесного, не проникло бы за дверь этого кабинета, — прошептал епископ. — Две двери с одной стороны кабинета охраняют Бернат и Франсеск, а мой верный Жорди — дверь с другой. Жорди провел со мной всю мою жизнь, и я скорее заподозрю себя, Берната или Франсеска. А больше нас никто подслушать не мог.

— К тому же всегда было очень сложно подслушать, о чем говорили Его преосвященство и господин Паскуаль, — вновь появляясь в комнате, заявил Бернат. — Вы ведь, наверное, помните, что тогда были закрыты обе двери.

— Бернат! — сказал Беренгер, — ты видишь? Обычно я оставляю обе двери слегка приоткрытыми, если мне от вас что-нибудь понадобится.

— Прибыл капитан с вещами Паскуаля Робера, — добавил секретарь. — Желаете ли вы, чтобы я остался?

— Да, Бернат. Мы ищем письма и рисунки. И его деньги должны быть надежно спрятаны для его наследников.

— Я непременно с этим разберусь, Ваше преосвященство, как только мы их пересчитаем и казначей поставит свою подпись.

— Бернат удивительно осторожен, — сказал епископ. — Я частенько подозреваю, что в молодости он совершил некий грех, подтолкнувший его к тому, чтобы предотвратить своих подельщиков от повторения чего-либо подобного.

— Это мой долг, Ваше преосвященство, — повторил тот, не обращая внимания на «лекцию по воспитанию». У епископа был целый арсенал «колючих игрушек», имевших обыкновение проявляться во всей красе, когда у него портилось настроение или начинало беспокоить больное колено. Бернат открыл мешок. Что-то бормоча себе под нос, он под бдительным взором капитана перетряхнул каждый предмет одежды и аккуратно сложил их в кучку. Когда появилась сумочка, капитан положил ее на стол епископа, за ней последовал кожаный мешок. А затем… из кармана чистой полотняной рубашки выскользнул темно-коричневый шелковый конверт.

— Что ж, давайте открывать, — предложил Беренгер. — Насчет пересчета денег можно будет побеспокоиться в последнюю очередь.

— Ваше преосвященство, — пробормотал секретарь, протягивая епископу конверт.

Как и говорила Юдифь, там оказалось три листка бумаги с какими-то записями.

— Не желаете, чтобы я вам их прочитал, Ваше преосвященство?

— Да, Бернат, — судя по всему, корчась от боли, простонал Беренгер. — Затем я тебя сюда и позвал.

— Ваше преосвященство, вы желали бы, чтобы я остался? — спросил капитан.

— Разумеется, — кивнул Беренгер. — Полагаю, нам все равно понадобятся свидетели.

Бернат развернул верхний листок и, быстро глянув на него, свернул вновь.

— Полагаю, Ваше преосвященство, он не предназначен для наших глаз. Это серия слов, не имеющая смысла.

— Секретный код. Положите его на самый верх, Бернат. Мы запечатаем его и отправим надлежащему специалисту. Продолжайте.

— Следующее — это письмо, адресованное просто некой: «Моей дражайшей». Бернат торопливо пробежал его глазами, хмурясь над отдельными фразами, и поднял голову. — Это что-то вроде семейной переписки, Ваше преосвященство. Будь у господина Паскуаля супруга, я бы подумал, что это послание от нее.

— Тогда прочтите его, — попросил епископ. — Оно может что-нибудь нам дать.

— Коли таково будет желание Вашего Преосвященства. Итак: «Мы чувствуем себя хорошо и скучаем по тебе. Здесь так хорошо и мирно. Как мне жаль, что я не знаю, когда ты должен вернуться. Старый Ф., владеющий землей у подножья холма, совсем сдал и теперь хочет продать свои виноградники. У него родится хорошее вино и с каждым годом становится все лучше. Если бы оба участка принадлежали нам, у нас появилась бы отличная возможность обзавестись хорошим, плодородным виноградником. Ф. отказывается ждать, так что я приняла решение купить его. Уверяю тебя, что сейчас мы с легкостью сможем себе это позволить. Надеюсь, ты согласен с тем, что это правильное решение. Нотариус считает, что так и следует поступить, чтобы впоследствии оградиться от многих неприятностей в будущем. Жаль, что мы не можем обсудить это решение вместе, но раз тебя нет, я изо всех сил постараюсь не ударить лицом в грязь. Нотариус также предлагает вложить часть денег в торговое судно, но я предпочла купить луг по другую сторону дороги. Думаю, рано или поздно на него найдется хороший покупатель, если я предложу подходящую цену. С каждым днем наш сын растет быстрее отца за исключением того, что за последние несколько недель он вырос так, что я глазам своим не поверила. Когда я смотрю на него сейчас и вижу в его глазах тебя, меня мучают печаль и тоска по тебе. «Порой он улыбается совсем как его сестра, и каждый раз я чувствую бесконечный стыд за нашу дочь. То, что мы были разлучены в то ужасное время, и без того было достаточно жестоко, но то, что она должна была умереть — это куда хуже, чем просто жестокость. Когда тебя здесь нет, чтобы поддержать меня, я мысленно представляю, как бы я могла ее спасти. Я знаю, что ты скажешь со всепрощающей улыбкой, что сейчас уже нет смысла изводить себя подобными мучениями. И что я не должна добавлять мои прежние печали к твоим страданиям, ничуть не менее жестоким. Большую часть времени я счастлива, много работаю, присматриваю за хозяйством. Я здесь в безопасности, любовь моя. Остальные заверили, что мой мир больше никто не побеспокоит. Но ты больше не беспокойся о нас. Твой сын посылает отцу поцелуи, к которым я добавляю свои собственные». Письмо подписано буквой «S», — сказал Бернат, вручая послание Беренгеру.