Книга Сочинитель - Андрей Константинов

Антибиотик хмыкнул ласково, без тени издевки:

— Будет тебе и генеральство, Гена, никуда не уйдет. Все ведь в наших руках. Давай-ка, садись да прими еще бокальчик — выпьем за дружбу и наше благополучие! Так сказать, за то, чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было…

Геннадия Петровича уговаривать не пришлось — он с наслаждением опустился в уютное кресло, хлобыстнул еще фужер «Хванчкары». Антибиотик же сделал всего лишь один глоток из своего бокала и, также присев за стол, заговорил задушевным тоном:

— Смешная штука — жизнь, Гена! Как в ней мало мудрых людей встретить можно… Слепы люди, и прозревать ведь не хотят, упорствуют! Вот, взять, к примеру, хоть твою «контору» — сколько кричат: оргпреступность, оргпреступность! А ведь ежели к вопросу с умом подойти, так и что страшного в этой организованности? Когда люди организовываются, они ведь от беспредела лютого уходят, от крови ненужной… Плохо ли, когда авторитеты за молодежью приглядывают? Ну, молодым-то, понятное дело, хочется воли побольше — поскакать, подурковать, — как ее, молодежь эту, без пригляда оставить? Кто их править будет? Нас, стариков, не так ведь много и осталось… И мы ведь даже и милиции готовы помогать — там, где она сама не справляется. Выгода-то может обоюдной быть! Даже при большевичках это понимали. Вот у меня, скажем, был при Романове еще заводик — джинсы клепал… Подпольно, правда, в открытую-то ведь коммуняки работать не давали. Ну, да не в этом суть — даже тогда люди с людьми договаривались… И всем хорошо было: трудящимся, которые джинсы получали, милиции — тем, кто там поумнее был, да и «братве» работа находилась… Сейчас, конечно, времена другие — все сложнее стало. Скурвился народ. Совсем страх и совесть люди потеряли, каждый норовит откусить шматок помясистее и того, баклан, не понимает, что откусить — не самое главное… Главное — это, чтобы организму впрок пошло, чтобы не высралось потом откушенное дристней кровавой. Порядок нужен, порядок… В государстве — свой, у нас — свой. А кто у нас против порядка буром попрет, так мы тех сами отдадим…

Ващанов слушал разглагольствования Виктора Палыча в пол-уха (хотя и с выражением озабоченного внимания на лице) — все эти «проповеди» были для него не новы. Старик редко переходил к делу сразу — любил Антибиотик перед основным вопросом «увертюрку» закатить — на общие, так сказать, темы. И чем сложнее был конкретный вопрос, тем дольше приходилось слушать «увертюру».

— Мне вот что в тебе нравится, Гена, — продолжил между тем Виктор Палыч, осторожно поглаживая пальцами тонкую ножку хрустального фужера с недопитым вином. — Ты умеешь мыслить перспективно. О людях думаешь. Слышал я, ты у себя в ОРБ Володеньку Колбасова поддержал, на руководящую работу выдвинул?

Ващанов давно уже не удивлялся тому, что старик отлично владел «кадровой» информацией, поэтому при упоминании фамилии Колбасова лишь улыбнулся чуть смущенно:

— Да, Вова теперь заместителем начальника отдела стал. Парню расти нужно — задатки-то у него большие.

Виктор Палыч подтверждающе кивнул:

— Слышал, слышал, способный юноша, серьезный… Я ведь вот еще что хотел тебе сказать — перспективным ребятам нужно обязательно давать подзаработать… Знаешь, как писатель Достоевский сказал? Бедность, мол, не порок, но нищета, нищета — это порок, господа! А я тебе так скажу, что и в бедности ничего хорошего нет. Бедность — она людей развращает, а нищета — вообще убивает… Люди должны жить достойно. Только манны с неба ждать не стоит — зарабатывать надо! А человек, который об копейке думает, который достойно жить хочет — он и другим жить мешать не будет… Прав я, Генуля?

— Конечно, Виктор Палыч, — встрепенулся в кресле Ващанов, отчаянно тараща глаза, так и норовившие закрыться после «Хванчкары» под убаюкивающий голос Антибиотика.

— Работника уважать надо, чем бы он конкретно ни занимался. Работой испачкаться нельзя, если она людям на пользу… Кстати, возьми себе на заметочку паренька одного интересного — вашего же, милицейского. Есть у вас в «спецуре» такой Володя Пискунов — перспективный хлопчик, вырос уже… Хватит ему уже с Вадиком-Пучиком в «Пуле»[20]блядюшек строить… Володя с Вадиком, кстати сказать, очень разумно бизнес с блядскими хатами построили — и нам доход, и трудящемуся человеку опять-таки облегчение. Это ж только дураки и чистоплюи думают, что пиздюшатинкой-то легко торговать! Ты возьми, да попробуй! А Пискунов этот — он дело делать умеет… Ты приглядись к пареньку — может, и имело бы смысл его к себе в ОРБ взять?

Ващанов кивнул деловито, поняв, что «увертюры» кончились и начинается «конкретика». Впрочем, он был уверен, что какой-то там Володя Пискунов — даже если он и в самом деле толковый сутенер — не того масштаба фигура, чтобы из-за него старик стал выдергивать на встречу первого заместителя начальника РУОПа. Значит, у Антибиотика есть еще что-то в загашнике. Тем не менее, Геннадий Петрович пообещал вопрос с Пискуновым «решить»:

— Сделаем, Виктор Палыч, помогу парню. Человека с вашей рекомендацией — его беречь надо!

— Спасибо, Генуля, спасибо дорогой, — казалось, еще немного и Антибиотик просто прослезится от умиления.

Однако лицо Виктора Палыча внезапно стало строгим — Ващанов понял, что следующая проблема будет несколько посерьезнее, и не ошибся. Правда, Антибиотик с истинно иезуитской изощренностью опять начал с «ложечки меда»:

— Отдохнуть бы тебе, Генуля! Не бережешь ты себя совсем. И не хотел говорить, да уж скажу все-таки — ты бы как-то поосторожнее с зеленым-то змием! Не родился еще такой богатырь на земле, который бы его, змия этого, одолеть сумел… Ты мужик самостоятельный, полковник как-никак, кто тебе еще такое в глаза скажет? Побереги здоровье, Гена. Я понимаю, ты устал, нервы вымотались… Думаю, нужно тебе передых дать, не дергать совсем — чтоб и у тебя душа не болела…

Геннадий Петрович напрягся, умудрившись одновременно обрадоваться и испугаться — с одной стороны, конечно, неплохо хоть несколько месяцев пожить спокойно, без бремени «просьбишек» Виктора Палыча, а с другой… Ващанов очень хорошо себе представлял, что такое «вынужденная консервация агента», и в каких именно ситуациях на нее идут. У полковника явственно забурчало в животе, и он спросил, облизнув враз пересохшие губы:

— А что, есть какие-то основания?…

Антибиотик в ответ улыбнулся успокаивающе, руку на предплечье Геннадию Петровичу положил:

— Ну, что ты, Гена, тех оснований, о которых ты подумал — нет… Да и откуда бы им взяться? А взялись бы — так я бы знал. Нет, дорогой мой, основание одно — чтобы ты здоровье поправил, нервы подуспокоил. Ты же мне нужен энергичным и собранным. Год прошедший всем тяжело достался, чего уж там… Один Барон, покойник — пусть земля ему, грешнику, пухом будет, — сколько подлянок накидал с этим журналистом, как его…

— Серегиным, — подсказал Ващанов, и Виктор Палыч кивнул:

— Да-да, с Серегиным этим… Фартовый пацанчик оказался, небось не знает, сколь мало тогда его голова дурная стоила…[21]Как он, кстати?