Книга Наследство хуже пули - Сергей Зверев

Метлицкий шумно выдохнул воздух и стал мерить шагами кабинет. Покой он нашел у окна, но это был покой физический. В душе его клокотала лава, она мешала сосредоточиться и начать правильно рассуждать. Он знал Мартынова и готов был поклясться, что знал его хорошо. Бывают обстоятельства, в которых нутро человека выворачивается сразу, и суть его, добрая или непорядочная, становится откровением для всех. Он видел Мартынова в деле, он не сомневался в его принципах. Этот человек мог потерять память, но не разум. Если же склоняться на сторону рассуждений ордынского следователя, то выходило, что вернувшийся на родину эмигрант спятил или сорвался с цепи, что, впрочем, одно и то же.

– Немыслимо все это…

– Что вы сказали?

– Вы определенно не слышите, Бабушкин. Следствие старческого увядания. Что-то у вас рано началось… Но все симптомы, к сожалению, налицо. Ладно, черт с вами… – Метлицкий растер лицо руками, справедливо рассудив, что приказ о подчинении себя Бабушкину подписывал не он, а значит, и спрашивать будут не с него. – Чем мы займемся сейчас?

– Все зависит от того, как быстро вы вспомните, где в последний раз попрощались с Мартыновым, – не задумываясь, сказал Бабушкин и снял ненужные очки.

«Это не marasmus senilis, – мысленно добавил он к своему ответу Метлицкому, – это опыт, майор. Иначе с этим молодым поколением и старательным, но недалеким руководством никак нельзя. Вы меня сообща совсем без пенсии оставите…»

Глава 16

Мартынов следил за событиями, стараясь в них не вмешиваться. Понимая, что под тремя стволами людей, готовых на все ради выполнения задания великого босса Малькольма, его ум и умение выживать совершенно бесполезны. Он спокойно следовал указаниям Вайса и, так же как и женщина, молчал. Что он мог придумать… На берегу Вайс отправил одного из своих людей, Томсона, кажется, за машиной, и они сидели в здании речного вокзала на деревянных сиденьях. Закричать «на помощь»? Или подозвать сотрудника милиции? Даже если бы этот сотрудник не был убит, он был бы покалечен. А если милиционеров окажется больше, то люди Вайса и сам Вайс отойдут в тень и будут следить за происходящим… А Мартынова повяжут и предъявят катер с тремя трупами на борту. Следствие и выяснение правды – это уже вопрос второй. Главное, что он несколько месяцев, а то и год будет за решеткой. Так лучше здесь, на воле, ждать возвращения памяти. Вне стен тюрьмы всегда есть шанс сработать по своему плану, не ориентируясь ни на режим, ни на привычки «дубаков», ни на помощь сокамерников.

Томсон пригнал джип, это был уже второй джип за сутки, из чего следовало догадываться, что командировочные, выданные бригаде Вайса, велики и Малькольм надеется только на благоприятный исход дела.

Андрей удивился не тому, что они прибыли в гостиницу, а тому, что администратор улыбнулся ему и кивнул как старому знакомому. Бросив взгляд по сторонам, Мартынов понял, что этого дружеского жеста ни Вайс, ни люди его, поглощенные больше наблюдением за событиями в холле, не заметили. Отметив для себя факт знакомства с администратором как некий положительный момент, Мартынов проследовал на третий этаж, шествуя между девушкой и Уилки, который замыкал эту очень странную колонну.

Номер был просторен и прохладен. Андрей добрел до окна, рассмотрел площадь, раскинувшуюся перед ним, обернулся…

И почувствовал в голове невероятную тяжесть. В глазах вспыхнуло пламя, и последнее, что запечатлело его сознание, был крик женщины, оборванный обмороком, и саднящая, тошнотворная боль в затылке.

– Живой?

– А что ему сделается? Пять лет на профессиональном ринге, а перед этим пятнадцать – на любительском.

Пламени уже не было, была тошнота и привкус меди на губах. Разлепив веки, Мартынов стал свидетелем странной картины. Он сидел на гостиничном стуле, прихваченный скотчем вдоль ножек и подлокотников. В таком же положении напротив сидела женщина. Рот ее тоже был заклеен, видимо, Вайсу не пришелся по душе ее голос. Глаза женщины были полны слез, и в них царил ужас.

– Что за шутки, Вайс? – прожевал губами Мартынов. Его английский при этом был не совсем хорош, но так же, наверное, звучал бы и русский. Поведя налитыми кровью глазами, он прохрипел: – Ты что, обалдел? Развяжи меня немедленно…

– Прошу прощения, Мартенсон, что пришлось прибегнуть к такому варварскому способу, но я не представляю, как бы пришлось вас уговорить сесть и дать привязать себя, – объяснил его давний знакомый по «Хэммет Старс». – Томсон, конечно, переусердствовал, но, согласитесь, у него есть основания злиться на вас.

Мартынов осмотрел комнату. Уилки и Томсон сидели на стульях в четырехместном номере, явно предназначенном для спортивных команд или дальнобойщиков… Четыре кровати, столько же стульев и тумбочек, цветной телевизор и стол, который сейчас располагался между ним и женщиной. Застиранные занавески, потертые карнизы и выцветшие обои также не радовали глаз и оптимизма не внушали. В таком помещении не хотелось даже умирать.

– Я так понимаю, – проговорил, облизав губы, Мартынов, – меня ждет горькая участь. Иглы под ногти, дыба, перебивание суставов – я правильно мыслю? Я должен вспомнить номер счета, куда перевел деньги, а также подробности расчетов с Мальковым-младшим… Если я не вспомню, то пожалею, что родился на свет. Ну что же, раз выбор невелик, приступайте… Может, вы и правы. Я где-то читал, что когда человек теряет память вследствие удара или стресса, то для возврата оной нужно проделать с ним то же самое. Вайс, я очень хочу вспомнить все. А потому давай не медли. Дай команду этому пидору начинать, – Мартынов кивнул на Томсона. – У него, наверное, дерьмо в душе кипит. Пидор, он и есть пидор. «Петух» – по-нашему, по-тюремному. Знаешь, что такое «петух», Вайс? Это человек, которого трахнули на зоне или в СИЗО сокамерники за несовместимые с блатным миром поступки. Например…

– Заткнись, сука! – взревел, вскакивая и выдергивая из-за пояса пистолет, Томилин.

– Сидеть, – осадил его жестом Вайс, который по-новому начал понимать значение английского coock.

– Например, – невозмутимо продолжал Мартынов, – за связь с администрацией, с копами то есть. Это чмо передавало информацию обо всех событиях, происходящих в бараке. Или же заехал на зону с проклятой статьей – мать убил или ребенка изнасиловал. Попроси его снять штаны и пройтись по номеру. Мы попросим женщину отвернуться, а сами полюбуемся. Я тебе голову на отсечение даю, что у него на заднице татуировка в виде двух чертей с лопатами. Когда он ходит, черти ему лопатами в задницу уголь забрасывают. Давай, Вайс, приколись…

Шагнув к Мартынову, Томилин изо всех сил ударил его рукой по лицу. Опытный боец Мартенсон, чуть качнувшись назад, принял удар, но это был уже не удар, а шлепок. Но для рассечения брови этого оказалось вполне достаточно.

Рассмеявшись, Мартынов крутнул головой, и по комнате веером разлетелся алый бисер.

– У тебя чудная компания, Вайс. Педераст и молчун, в глазах которого светится образование в три класса и даунизм. И этой дружине Малькольм поручил дело ценою в десять миллионов?