Книга Дальтоник - Алексей Слаповский

И Карчин после этого разговора спросил Ломяго:

— А что с моим делом? Почему мальчишку, кстати, отпустили? Деньги — черт с ними, там документы очень важные.

— Он несовершеннолетний, не имею права держать. Учитывая недоказанность.

— Какая вам еще доказанность нужна? Поймали фактически на месте преступления!

Ого, подумал Ломяго, как он сразу приободрился и осмелел. И сказал:

— Не так все просто. Свидетелей нет, есть только ваши предположения.

— Как это предположения? Вы же сами вчера...

Карчин не стал продолжать. Мало ли что было вчера. И лучше вернуться к теме не здесь и не сейчас, а когда его выпустят.

Ломяго же сделал сугубо внимательное лицо: дескать, слушаю, что вы имеете мне сообщить? И, не дождавшись, кивнул: молчите? — вот и славно. И вызвал охранника для препровождения Карчина обратно.

18

Их теперь легко распознать, М. М. видит и различает их даже издали. Он сидит на балконе и смотрит, как они идут к метро, к троллейбусам и автобусам, к своим машинам во дворах и на стоянках. Среди них практически нет оккупантов, только прислужники, что, как начал догадываться М. М., фактически одно и то же. Оккупанты где-то прячутся. Напрямую с ними борьбу вести невозможно. Следовательно, надо бороться с прислужниками. Всегда и везде.

Он сегодня проснулся в начале того времени суток, которое люди называют утром. Начало этого периода они еще умеют угадать по восходу солнца, но вот когда утро переходит в день, не знает никто. Говорят: «одиннадцать часов утра». И: «двенадцать часов дня». Следовательно, конец утра и начало дня потеряно где-то в промежутке.

Впрочем, неважно.

М. М. встал со своего приспособления для сна и привел его в положение для сидения. На супружеском лежбище — спальном устройстве для двух разнополых людей, находящихся в браке (то есть имеющих официальное свидетельство о социально-экономическом сожительстве), он спит очень редко. Он не понимает смысла нахождения рядом людей, если они не общаются. Это неудобно, тесно, да и просто негигиенично, учитывая регулярный в нашем климате грипп и другие инфекционные заболевания.

В комнате, предназначенной для выведения из организма продуктов химически переработанной пищи и омовения кожных покровов, М. М. все вывел и оросил эти самые покровы влагой из приспособления с дырочками. (Казалось бы, можно просто сказать: водой, но М. М. знает, что это давно уже не вода, а черт знает что, поэтому влага — точнее.) Почистив полость рта и удалив с лица выросшие за вчерашний день и за ночь кончики вторичных половых признаков, М. М. приготовил с помощью высокой температуры огня субстанцию средне-жидкой консистенции на основе влаги и измельченных, обработанных особым способом зерен овса. И употребил ее.

Потом сидел на огороженном выступе из стены, т. е. на балконе, наблюдал за идущими внизу людьми.

Дождавшись, когда проснется женщина, живущая с ним, М. М. попросил ее сопроводить его в лечебное учреждение, обслуживающее территорию, на которой находится их дом.

Там пришлось довольно долго сидеть в очереди у двери с табличкой «Хирург».

Наконец можно было войти.

Мальчик мужского пола... (Ибо есть и девочки мужского пола). Мальчик мужского пола лет сорока... (Точно так же бывают и девочки лет сорока, но и женщины лет восьми.)... Мальчик мужского пола лет сорока, в белом халате, энергичными звуками изо рта, сопровождавшимися колыханием его довольно рыхлого тела, привлекал к себе сексуальное внимание своей ассистентки, женщины женского пола, лет двадцати, с довольно красивыми по современным меркам геометрическими параметрами тела. С неохотой прекратив это занятие, он обратил внимание на М. М. Продезинфицировав руки с помощью куска моющего вещества, он размотал с головы М. М. белое и узкое полотно, издал губами высокий и резкий звук и сообщил, что с такими повреждениями нужно обращаться в больницу. М. М. сказал ему, что уже был там, его отпустили. Мальчик велел женщине подать какую-то мазь и обработал ею рану, говоря при этом, что за последствия он не отвечает. После этого начал записывать что-то быстрым равнодушным почерком. М. М. потребовал показать. Мальчик переглянулся с женщиной и спросил с хамской улыбкой (т. е. улыбкой раба жизни, оказавшегося хозяином какого-то ее момента):

— Вам-то зачем?

— Надо, — твердо сказал М. М.

Мальчик пожал плечами и дал прочесть. Там значилось:

«Жалобы: боль в голове вследствие падения и ушиба, легкое головокр-е. Осмотр: ссадина, рассечение кожи. Диагноз: ушиб головы, повр. кожи. Лечение: мазь...» — что-то латинскими буквами, потом еще латинскими буквами и еще латинскими буквами — сразу несколько названий.

— Не пойдет, — сказал М. М.

— Не понял, дедуля! Что значит не пойдет? Кто из нас тут врач?

М. М. не стал отвечать на глупый вопрос. Да, он не врач, но и мальчик не врач или не в первую очередь врач. В первую очередь он послушный прислужник режима. Режим, как теперь понимает М. М., значительные усилия направляет на то, чтобы его не заметили. Поэтому все плохое, что бывает с людьми, он склонен преуменьшать. Вот и дает соответствующие задания лекарям. Теперь понятно, почему раньше, когда М. М. случалось прийти в поликлинику, если называть ее общепринятым фальшивым словом, ему всегда писали вместо гриппа простуду, а вместо сердечной боли — «неприятные ощущения в области сердца». И тому подобное.

— Вы тут пишете: жалобы на боль и легкое головокружение. Я на это не жаловался.

— Ну и что? Если я этого не напишу, то получится, вы просто так пришли!

— Я пришел с объективной причиной, а не с жалобами. Так и следовало написать.

— У нас форма...

— Далее! — не дал ему продолжить М. М. — Не ушиб головы, а черепно-мозговая травма. Разве не так?

— Черепно еще может быть, а мозговая — откуда я знаю? Я ваши мозги не видел! — проявил мальчик остроумие, т. е. способность говорить смешно о том, что не является смешным.

— Так мне в больнице сказали! — жестко отреагировал М. М. — Так что будьте добры!

— Дорогой мой, — обиделся мальчик и стал фамильярным, — если я так напишу, меня спросят, почему я тебя в больницу не отправил!

— Вы прекрасно знаете, что никто вас не спросит! Далее. Что это вы вот тут мне понаписали?

Мальчик, вздохнув и в очередной раз переглянувшись с женщиной, пояснил:

— Лекарства. Этим я вас мазал, а это будете принимать.

И выписал рецепт. М. М. не преминул заметить:

— Тут много написано, а вы мне один рецепт даете.

Мальчик махнул рукой:

— Мало ли что написано, это для проформы. А нужен только этот антибиотик, чтобы заражения не было. И будете теперь на перевязки ходить.

М. М. понял: лишние лекарства есть способ оккупации симулировать должную заботу о болящих. Но все-таки потребовал, чтобы мальчик написал справку с указанием диагноза, настаивая на черепно-мозговой травме.