Книга Невеста Единорога - Кейси Майклз

Она тревожно нахмурилась, продолжая смотреть в зеркало и не в силах понять: почему различие оставалось незаметным для глаза? Она по-новому ощущала себя теперь — особенно когда встречалась взглядом с Морганом.

Человеческое тело не представляло большой тайны для нее, воспитанной в сиротском приюте, где она была вынуждена делить кров, а зачастую и постель с дюжиной других тел обоих полов.

Для Каролины тело было чем-то таким, что либо испытывало голод, либо холод, либо страдало от жары, либо от усталости; и оно было источником грязи, которую она — сначала как беззащитная сирота, а затем младшая прислуга — вынуждена была выносить. Тело причиняло своему владельцу массу хлопот: то заболеет, то сломается, то налетит на свистящую плеть миссис Риверс, то на пинок одного из своих собратьев.

То, что ее тело — или чье-либо другое — может стать чем-то важным для нее, просто никогда не приходило Каролине в голову.

Она подняла с пола полотенце и отвернулась от зеркала; она замерзла и поспешила надеть ночную рубашку, пока Бетт не вернулась из кухни с теплым молоком, за которым послала ее Каролина, надеясь, что оно поможет ей поскорее заснуть. Она аккуратно сложила полотенце и повесила его на сушильную решетку, чтобы избавить Бетт от лишней работы, затем легко запрыгнула на высокий матрас и забралась под атласное одеяло, подтянув его к самому подбородку. Три месяца, проведенные в роскоши, не отучили ее каждый раз с новой силой наслаждаться удобной постелью. Она полезла под подушку и достала оттуда горностаевую муфту; улыбаясь, она поглаживала черные кисточки, потом прижала мягкий мех к лицу. Мех был таким мягким, она была одна, и никто не мог ее увидеть. Не будет большого вреда от одной маленькой плохой привычки. Персик была права, говоря, что дурные привычки — это единственная приятная вещь. Только мы, существа с дурными привычками, по праву можем называть себя людьми. Поэтому мы и ходим на ногах, а могли бы лакать пойло, стоя на четвереньках.

Персик… Каролина закусив губу, подумала о своей подруге и наставнице, которая, выждав удобный момент, сбежала из «Акров», прихватив с собой три китайские вазы и пару серебряных подсвечников. Персик могла бы ответить на ее вопросы — если бы Каролина сумела их задать.

Каролина нахмурилась и еще глубже забилась под одеяло, зная, что даже теплое молоко не поможет ей заснуть. Закрыв глаза, она снова и снова возвращалась к тревожным мыслям о том, что происходит между мужчиной и женщиной, — к тому, что Персик назвала грязным делом, когда впервые заговорила о возможной поездке Каролины в Лондон, где она могла бы заняться бизнесом, если не захочет работать в Вудвере.

Каролина до сих пор помнила, как ирландка, с присущей ей откровенностью и деловитостью, описала этот бизнес, в результате которого — если не вести себя достаточно осмотрительно — начинаются болезни и рождаются нежеланные дети. Если верить Персику, мужчины готовы платить большие деньги за то, чтобы заниматься этим делом, а женщины уступают им со времен Адама и Евы, которые долго жили припеваючи в местечке под названием Рай, не работали и при этом имели все, что им было нужно, но вели себя как-то странно: ходили голыми, как безмозглые олухи, разговаривали со змеями и наконец начали изображать из себя животное с двумя спинами, после чего их счастливая жизнь кончилась.

Откровения ирландки не вполне соответствовали Описанию, данному Эдему герцогом; по его словам, наказание последовало из-за великого греха Евы, в результате чего их с Адамом вышвырнули в мир, преисполненный страданиями. И все же Каролина чувствовала, что, если докопаться до их сути, обе истории были похожи как две капли воды. Адам насладился грязным делом, в то время как на долю Евы выпали одни страдания: месячные и роды. Ничего удивительного в этом не было. Каролина по опыту знала, что все лучшее в этом мире достается мужчинам, а женщинам — только позор.

Мальчиков и девочек в приюте воспитывали отдельно начиная с семилетнего возраста. Однако она много чего насмотрелась в лечебнице и давно уже имела ясное представление о физических различиях между мужчиной и женщиной.

Она даже видела само грязное дело. Однажды вечером, вскоре после ее прибытия в сумасшедший дом, кто-то из прислуги зашел к ней в каморку и пригласил на вечеринку в общее помещение лечебницы.

Каролина отправилась, предвкушая хороший вечер. Еще в коридоре она услышала смех и веселые голоса. С улыбкой на губах она вошла в комнату, надеясь на вкусное угощение, обещанное пригласившим ее человеком. Она никак не ожидала увидеть перед собой такое количество грязных нагих тел, извивающихся на пропитанной мочой соломе.

Куда бы она ни посмотрела, везде были сплетенные тела мужчин и женщин; одни пары прижимались друг к другу бедрами, другие ртами, третьи принимали самые немыслимые позы. Двое мужчин целовались и ласкали друг друга под одобрительные возгласы окружающих, а три женщины атаковали четвертую, тиская и кусая несчастную до крови. Но женщина, по-видимому, совсем не чувствовала себя несчастной: она только смеялась и подбадривала нападавших.

Молоденькая девушка, которой было не больше шестнадцати, забилась в угол и хныкала, прижимая к лицу тряпичную куклу, а один из старших служащих, большой и злобный парень, которого называли Боксером, подошел к ней и начал расстегивать бриджи. Молодая девушка дико закричала.

Больше всего запомнился Каролине этот душераздирающий крик. Она выскочила из комнаты и побежала со всех ног по коридору, пока, истерически рыдая, не наткнулась на мистера Вудвера, который отвел ее в ее комнату. Дорогой мистер Вудвер. При всей своей неспособности справиться не только с больными, но и с собственными служащими, он все же сумел защитить Каролину от низменных инстинктов Боксера. Волею Провидения нашелся человек, который заменил ей Персика.

Почему с ней нет сейчас Персика? Почему она не может спросить ее, какая связь между тем, что она увидела в лечебнице, и самым прекрасным, что ей довелось испытать в жизни, — с поцелуем?

Было ли грязное дело результатом и порождением того чувства, которое влекло Дон Кихота к его Дульцинее?

Или существовал какой-то способ, превращавший грязное дело в чистое? Разумеется, она не могла задать эти вопросы ни мисс Твиттингдон, ни Бетт, ни герцогу. Ни тем более — Моргану Блейкли.

А этот способ должен был существовать. Потому что она не чувствовала, что занимается чем-то грязным два дня назад, когда Морган обнимал ее и целовал. Это было чудесно. И она не чувствовала себя виноватой или испорченной, как те в Вудвере. Это было просто чудесно — и все.

Услышав слабый звук под дверью в коридоре, Каролина быстро села и вытерла слезы, только сейчас осознав, что плакала.

— Бетт? Это ты?

Ответа не последовало, но странные звуки не прекратились: казалось, кто-то скреб по дереву. Отбросив одеяло, она соскочила с кровати, взяла длинное белое домашнее платье и, сунув руки в рукава, подошла к двери, недоверчиво глядя на нее, словно какие-то чудовища затаились с другой стороны.