Книга Кот, который зверел от красного - Лилиан Джексон Браун

– Странно, – продолжал Дэн. – Я ругал её всё время за то, что волосы лежат по всей мастерской – не кота, так её, длинные такие, они попадают в глину и везде. Но знаете, вот её нет, и я скучаю по этим волосам. Вы были женаты?

– Да, попробовал однажды.

– Почему бы нам не выпить вместе сегодня вечером? Приходите ко мне наверх.

– Спасибо, приду.

– Я мог бы показать вам выставку до того, как её увидят все остальные. У меня такие вещички там, что у всех челюсть отвалится. Когда вы увидите вашего художественного критика, намекните ему… вы понимаете, что я имею в виду.

Квиллер поднялся в номер шесть, потирая усы. Коты были настороже и ждали его.

– Что ты думаешь о таком развитии событий, Коко? – спросил он. – Она уехала в Майами.

– Йау! – ответил Коко, как показалось Квиллеру, довольно двусмысленно.

– Она не любит Флориду! Она нам так сказала, не правда ли? И у неё всегда была аллергия на солнце.

А потом Квиллеру пришла в голову другая мысль. Может быть, его деньги позволили ей уехать на каникулы с этим продуктовым дистрибьютором – Фиш, Хэм или как его ещё. В солнечный штат! Очередной раз Квиллер почувствовал себя одураченным.

ДЕСЯТЬ

Когда будильник зазвонил в субботу утром, было ещё темно и прохладно, и Кииллер засомневался, выполнять ли своё обещание пойти на фермерский рынок или забыть о нём и снова заснуть. Но любопытство репортёра, интерес к незнакомой ситуации убедили его встать.

Он принял душ и поспешно оделся, нарезал мясо для котов, которые всё ещё спали в большом кресле, растянувшись и всем своим видом будто говоря: «Не буди нас».

В половине седьмого Квиллер спустился на кухню, где Роберт Маус разбивал яйца над большой миской.

– Надеюсь, вы не против, – сказал Квиллер, – если я поеду с вами на фермерский рынок?

– Очень хорошо, – сказал адвокат. – Пожалуйста, налейте себе сока и кофе. Я готовлю… омлет.

– Где Уильям?

Маус глубоко вздохнул, прежде чем ответить:

– Я должен сказать с некоторой долей сожаления: для Уильяма дело чести – опаздывать на мероприятия любого рода.

Он вылил взбитые яйца на сковородку для омлета, потряс их с силой, помешал вилкой, затем свернул шипящее жёлтое творение, кинул на теплую тарелку, посыпал перцем и смазал маслом.

Это был самый вкусный омлет, который Квиллер когда-либо пробовал. С каждым мягким, нежным куском Квиллер вспоминал сухую, коричневую массу, которую ему предлагали не только во второсортных ресторанах, Маус приготовил ещё одну порцию для себя и сел за стол.

– Мне очень жаль, что наш друг Уильям пропускает такой прекрасный завтрак, – сказал Квиллер. – Может, он проспал? Я постучу ему в дверь.

Он подошёл к комнате Уильяма в конце коридора, ведущего от кухни, и постучал раз, другой, дотом сильнее, но так и не получил ответа. Он осторожно повернул ручку и открыл дверь на дюйм или два.

– Уильям! – позвал он. – Уже больше шести тридцати! – Изнутри не доносилось ни звука. Он заглянул внутрь. Встроенная кровать была пуста, и покрывало аккуратно заправлено под матрас.

Квиллер осмотрел комнату. Дверь в ванную была открыта. Он попробовал открыть другую дверь, она вела в маленькую грязную кладовку. Вся комната пребывала в легком беспорядке, одежда и журналы были разбросаны как попало.

Он вернулся на кухню,

– Там его нет. Кровать не смята, будто на ней и не спали, будильник не заведён. Вчера Уильям ужинал со мной во «Вкусных окаменелостях». Потом он собирался навестить свою матушку. Можно ли предположить, что он остался там на ночь?

– Судя по тому, что я знаю о его взаимоотношениях с матерью, – сказал Маус, – мне кажется гораздо более вероятным, что он провёл ночь с молодой леди, с которой помолвлен. Я бы советовал вам обуть ботинки, мистер Квиллер. На рынке неописуемая грязь, состоящая из вялых капустных листьев, раздавленных помидоров, винограда и неопределенного вида жижи, которая связывает всё это в скользкую, чёрную смесь.

Они отправились на рынок в старом «Мерседесе» адвоката, и когда объезжали вокруг дома, Квиллеру показалось, будто огромные крылья лимузина Уильяма мелькнули в открытых дверях гаража.

– Машина Уильяма вроде бы здесь, – заметил он. – Если он не вернулся прошлой ночью, как его машина могла попасть обратно в гараж?

– Пути молодых, – вздохнул Маус, – неисповедимы. Я прекратил всякие попытки понять их поведение.

Грязь действительно была такой, как сказал Маус. Чёрная жижа наполняла доверху канавы и выплескивалась на прохожую часть открытого рынка, фермеры торговали прямо со своих грузовиков, загнанных под расположенные несколькими блоками навесы. Бедные и богатые толкались в рядах, неся сумки для покупок, толкая детские коляски, нагруженные горшками с геранью, везя за собой красные тележки, наполненные товаром, или маневрируя хромированными плетенками на колесах, пробиваясь через толпы народа.

Рай для карманников, подумал Квиллер.

Там были женщины в бигуди, дети верхом на спине у родителей, выделяющиеся из толпы старики в пальто с вельветовым воротником, индийские девушки в твидовых пиджаках поверх полупрозрачных сари, подростки в наушниках, домашние хозяйки из пригорода, забавно закутанные в меха; но наиболее впечатляющим казалось другое. Квиллеру никогда прежде не доводилось видеть одновременно такого количества невероятно толстых женщин.

Маус шёл мимо гор ревеня и акров свежих яиц, мимо огромных кувшинов с медом, целых туш свиней, букетов зелени, подушек, наполненных пухом, моркови, огромной, как бейсбольная бита, белых голубей в клетках и квашеной капусты лилового цвета. Утро было прохладным, продавцы переступали с ноги на ногу и грели руки над кострами, в которых горел кокс в масляных бидонах. Дым смешивался с запахами яблок, домашнего скота, сирени и рыночной грязи. Квиллер заметил слепого с белой собакой, стоявшего около букетов сирени: он вдыхал аромат и улыбался.

Маус накупил грибов, побегов папоротника, флоридской кукурузы, калифорнийской клубники. Журналист изумился, услышав, как он торгуется, сбивая цену на турнепс.

– Ну как же можно, дорогая моя, если вы продаете дюжину за три доллара, просить тридцать центов за штуку, – говорил тот, кто обычно сервировал свой стол десятидолларовыми бутылками вина и моллюсками в желе.

На одном из прилавков Маус выбрал тушку кролика, и Квиллер отвернулся, пока фермер заворачивал красный застывший трупик в лист газеты, а пушистые родственники убитого глядели на него с упреком.

– Миссис Мэрон, должен признаться, готовит прекрасное жаркое из кролика, – объяснил Маус. – Что и произойдёт в это воскресенье, пока я буду за городом на Съезде гурманов. Мне там предстоит быть организатором торжественной части.

С открытого рынка они попали в крытый, занимавший огромное пространство с сотнями прилавков под одной крышей, пол под которыми был усыпан опилками. Торговцы во все горло нахваливали соленые желудки со специями, тесто, шоколадные торты, гипсовые фигурки святых, перепелиные яйца, колдовские зелья, консервированные виноградные листья, осьминогов и приятно пахнущее средство для мытья пола, которое наверняка приносило удачу. Никелированный аппарат выжимал масло из арахисовых орехов. Проигрыватель в лавке пластинок играл гаремную музыку. Маус купил улиток и семян датской горчицы.