Книга Жесть - Александр Щеголев

Зима. Конец декабря, канун Нового года.

Уже стемнело.

Похоже, это был последний рейс. Демон заходит на вокзале в камеру хранения, оставляет у приемщика свою гигантскую сумку и отдает все деньги. Зачем?

Очень скоро эта тайна проясняется — продавец садится в электричку на Зеленогорск и уезжает. Ага, понятно: рабочий день закончен. Торговец, похоже, едет домой… наконец-то. Не хочет поздним вечером таскать с собой всю дневную выручку, потому и отдал деньги на хранение. Наверное, приемщик — то ли его родственник, то ли просто в доле… Воин сидит в том же вагоне, подальше от врага, и делает вид, что дремлет. Нож он давно переложил из портфеля во внутренний карман дубленки.

Станция Репино.

Враг выходит; воин, выждав до последнего, тоже выскакивает на платформу — через другие двери.

С платформы они идут направо, удаляясь от залива. Все остальные пассажиры направляются в другую сторону, к заливу, Какая удача! Слева от путей — сразу дома, а справа, чтобы дойти до поселка, нужно преодолеть полосу леса. Практически в темноте, в одиночестве. Поселок — сплошь государственные дачи, зимой пустующие. Договорился он с кем-то или залез куда без спросу? Неважно. К домам ведет асфальтированная дорожка, освещенная лишь полной луной. Враг торопится, нервно оглядывается. Когда воин ускоряет шаг — он вдруг срывается на бег. Поздно: догнать его — дело нескольких секунд. В последний момент демон оборачивается, с воплем пытается защититься… чудак! Кто же хватает лезвие рукой, пусть даже в шерстяной перчаточке? Достаточно одного умелого движения, чтобы отрезанные пальцы посыпались на асфальт. И больше ничего не мешает нанести настоящий удар. Нож, проткнув нейлон и двойной синтипон, почти по рукоять входит в поганое подобие человеческого тела — в районе солнечного сплетения…

Крик превращается в хрип.

На губах твари — кровавая пена.

Воин оттаскивает еще живого демона с дорожки в лес. Снегу — по колено. Дальше, дальше, навстречу Луне… Кладет тело в сугроб и всаживает клинок врагу в шею. И вдруг понимает, что отрезать голову нельзя — нет условий. Перепачкаешься так, что возвращение станет опасным. Даже нож нужно вынимать из раны очень осторожно, чтобы кровь не попала на одежду…

…Что за кошмар?!

Было ли все это на самом деле? — думает человек, неотрывно глядя в потолок. Если было, то с кем? Неужели со мной? Я убийца… я душевнобольной… а значит — я недостоин жить…

Но если это было не со мной, то почему я так хорошо все помню?

Тот, Который…

Тот, Который Помог Вспомнить…

Это же, наверное, лечащий врач, понимает человек. Надо с ним поговорить. Надо с ним немедленно поговорить! Если он подтвердит, что мои видения — это не галлюцинации, а воспоминания из реальной жизни… из моей жизни… тогда лучше — покончить… взять, и разом покончить со всем этим.

Видений, собственно, уже никаких не было. Равно как и снов (человек давно не спал). Те ужасы, что ему услужливо подбрасывала память, воспринимались рассудком отстраненно — с полным осознанием того печального факта, что человек в данный момент находится в больнице.

Рассудком???

Рассудок — при мне!!!

Секунды острейшего счастья сменяются столь же пронзительным горем. Если это не галлюцинации, значит, воспоминания.

Покончить с собой… как? Каким образом?

Что-то срабатывает в голове пациента — как сигнал будильника, как пусковое реле. А может, это сыграли трубы Судного Дня? Он рывком садится на постели и спускает ноги. Комната несколько секунд кружится, после чего застывает в неподвижности. Человек осматривается…

Видит окно, защищенное изнутри металлической сеткой, а снаружи забранное решеткой с толстыми прутьями. Видит дверь, обитую железом. Стальная койка, на которой он сидит, привинчена к полу… Образ большой консервной банки, мучивший его столько времени, до боли похож на реальность.

Линолеум холодит ступни. Человек нашаривают тапки, надевает их и встает. Ноги — ватные, слушаются с трудом. Дырявые шлепанцы норовят соскочить.

Из-под кровати выглядывает судно. Оказывается, он справлял здесь естественные надобности, но совершенно этого не помнит…

Что теперь, спрашивает себя человек.

И опять в его голове что-то включается. В приступе внезапной ярости он сбрасывает на пол одеяло, подушку, драную простыню. Затем — вонючий, пропахший мочой матрац. Под матрацем лежит… что за странная штуковина?

Да это же… это…

КОНСЕРВНЫЙ НОЖ!!!

Человек ликует, бережно принимая находку в руки. Если б мог — сплясал бы сейчас и спел. А вы говорили — нет здесь никаких консервных ножей. Вот же он! Вот!

Нет, нельзя шуметь. Придут демоны — с ремнями и шприцами, — отнимут эту драгоценность, превратят воспоминания обратно в видения…

Консервный нож похож на дверную рукоятку с треугольным отверстием на боковом конце. Точно такая же была у Того, Который… и у всех прочих демонов — тоже была… Неотъемлемый атрибут власти. Ключ к Вратам Ада.

Человек подходит к двери, вставляет рукоятку в отверстие и поворачивает. Штырек проворачивается, дверь приоткрывается… Выход свободен!

Или Вход?

Новый Круг дождался дерзкого грешника.

Интересно, какой сегодня день, думает человек… а также какой месяц и год…

Среда, ночь. ПО ЭТУ СТОРОНУ СНА

Он спрятал «психоручку» в карман давно не стираного халата. Откуда этот инструмент взялся под его матрацем — не задумывался. Вернее, мелькнул вопрос и пропал.

Полутемный коридор уходил прямо и вперед. Камера, из которой выполз грешник, была в торце. На другом конце коридора горела тусклая лампочка — единственная на все обозримое пространство, — там располагался сестринский пост. Лампочка горела как раз над постом. Медсестры не наблюдалось, и вообще, — ни единого живого существа, пусто.

Одна из дверей была открыта, оттуда падала полоса света.

Человек двинулся по коридору, стараясь не шаркать. Добрел до открытой двери, заглянул…

На несколько секунд его парализовало. Острый приступ паники сковал волю. Что, если все это мне снится, подумал он… что, если валяюсь я на смердящей кровати, погруженный в наркотические грезы…