Книга Дракон - Клайв Касслер

Но подводный экскаватор по-прежнему оставался застрявшим в своей тесной темнице.

— Может, нам лучше сделать перерыв и отчерпать грязь ковшом? — сказал Планкетт абсолютно серьезным тоном. — Или — еще — лучше остановиться и обдумать ситуацию.

Питт потратил несколько секунд на то, чтобы обдать массивного англичанина твердым, ледяным взглядом. Планкетт мог поклясться, что глаза Питта выжгли немалую порцию его нервных клеток.

— Множество моих людей долго и тяжело работали вместе со мной, чтобы построить первую глубоководную обитаемую станцию, — произнес он тоном, едва ли не сатанинским. — И кто-то, где-то ответственен за то, что она разрушена. Они также повинны в потере вашего глубоководного аппарата, вашего базового корабля и его команды. Вот в чем состоит ситуация. Ну, а если говорить обо мне, то я намерен выбраться из этого дерьма, даже если мне придется кишки вырвать из этой машины, подняться на поверхность целым и невредимым, найти этих подонков, которые стоят за всеми этими несчастьями, и запихнуть им в глотки их собственные зубы.

Затем он повернулся и пустил гусеницы продираться через нагромождения ила и камней. Странно вихляя, огромная машина вгрызлась траками в грунт и продвинулась вперед на метр, затем еще на метр.

Планкетт сидел, как пень, не на шутку напуганный, но тем не менее вполне убежденный этим гневным обещанием. Клянусь Богом, подумал он, мне думается, этот парень может чертовски неплохо проделать это!

Глава 13

А в это время на другом конце Земли, на расстоянии более восьми тысяч километров, в глубокой шахте, вырубленной в вулканической породе, бригада проходчиков отошла в сторону, освободив проход, и два человека шагнули вперед, заглянув в проломленную брешь в бетонной стене. Удушливым смрадом потянуло из отверстия, и сердца двадцати шахтеров сжались от страха перед неизвестным.

Прожекторы, освещавшие узкий штрек, отбрасывали причудливо искаженные тени на стены открывшейся полости. Она выглядела как широкий туннель, проходивший за бетонной стеной метровой толщины. Внутри можно было разглядеть старый проржавевший грузовик, окруженный со всех сторон толстым слоем валявшихся на полу туннеля серо-коричневых щепок — так, во всяком случае, это выглядело.

Несмотря на прохладный влажный воздух, здесь, глубоко под изрытыми снарядами склонами острова Коррегидор у входа в манильскую гавань, эти двое, заглянувшие в отверстие, обливались потом. После многих лет исследований они, наконец, стояли на пороге обнаружения части огромного собрания военных трофеев второй мировой войны, известного как «золото Ямасита». Клад был назван по имени генерала Ямасита Томоюки, командующего японскими вооруженными силами на Филиппинах начиная с октября 1944 года.

Огромные сокровища были захвачены японцами в ходе войны. Они свозились из Китая, стран Юго-Восточной Азии, голландской Вест-Индии и Филиппин и состояли из тысяч тонн редких камней и драгоценностей, слитков золота и серебра, статуй Будды и католических алтарей, инкрустированных бесценными камнями и окованных массивным золотом.

Манила была местом сбора сокровищ перед предстоящей отправкой на кораблях в Японию, но из-за больших потерь судов на поздних стадиях войны, когда американские подлодки господствовали в этой акватории, менее чем двадцать процентов сокровищ действительно удалось доставить в Токио. Не имея возможности отступить, ожидая неминуемого вторжения американцев, готовых отомстить за все свои потери, японские хранители сокровищ оказались перед трудной проблемой. Им вовсе не хотелось возвращать ценности странам и народам, которые они ограбили. Единственное, что им оставалось, — это спрятать огромное богатство в сотне разных мест на острове Лусон и поблизости от него, надеясь вернуться после войны и тайно вывезти его к себе домой.

Скромные оценки похищенных сокровищ в текущих ценах финансовых рынков колебались между 450 и 500 миллиардами долларов.

Раскопки на этом конкретном месте острова Коррегидор, на несколько сотен метров к западу и на добрый километр глубже бокового туннеля, в котором располагался штаб генерала Макартура до его эвакуации в Австралию, продолжались уже четыре месяца. Используя копии старых японских секретных карт, недавно обнаруженные в архивах ЦРУ в Лэнгли, американские и филиппинские агенты секретных служб работали совместно, руководя раскопками. Работа была крайне утомительной и продвигалась черепашьими темпами.

Инструкции, содержащиеся в картах, были переведены, или, скорее, расшифрованы с древнеяпонского диалекта, не употреблявшегося уже тысячу лет. К штольне с сокровищами нужно было подбираться сбоку под углом, потому что туннель, по которому японцы их завозили, был заминирован несколькими одно — и двухтысячефутовыми бомбами и спроектирован так, чтобы при попытке проникнуть в него непосредственно с торца он обвалился. Продвижение по двадцатимильному лабиринту, выкопанному японцами во время оккупации Лусона, нужно было тщательно просчитывать; любая неточность грозила тем, что шахтеры потратят впустую месяцы труда, ведя проходку на неправильной глубине, и разминутся с содержащей клад штольней на несколько сантиметров.

Более высокий из этой пары агентов, Фрэнк Манкузо, показал жестом, что ему нужен большой фонарь. Фонарь передали, и Фрэнк просунул его в пробоину в стене. В желтом рассеянном свете его лицо заметно побледнело. Онемев от ужаса, он понял, чем на самом деле были эти щепки.

Рико Акоста, горный инженер, связанный с филиппинскими службами безопасности, придвинулся поближе к Манкузо.

— Что ты там видишь, Фрэнк?

— Кости, — ответил Манкузо почти что шепотом. — Скелеты. Боже, их тут, наверно, сотни. — Он отступил в сторону и кивнул Акосте.

Агент-коротышка махнул рукой проходчикам, подозвав их к пролому в стене.

— Расширьте проход, — приказал он.

Бригаде шахтеров-филиппинцев потребовалось меньше часа, чтобы кувалдами расширить отверстие настолько, что туда мог пролезать человек. Бетон стенок туннеля был скверного качества, хрупкий и легко крошащийся под ударами кувалд. Это было воспринято как приятная неожиданность, поскольку никому не хотелось идти на риск и применять здесь взрывчатку.

Манкузо сидел поблизости от пролома, покуривая свою короткую кривую трубку. В сорок два года он все еще сохранял долговязую, худощавую фигуру баскетболиста. Длинные каштановые волосы ниспадали ему на загривок засаленными прядями, которые давно следовало бы помыть; его мягкое, округлое лицо, явно немецкого происхождения, больше подошло бы бухгалтеру, чем инженеру, которому вечно приходится возиться в грязи. В голубых глазах Фрэнка сквозила рассеянная мечтательность: казалось, они никогда не могли ни на чем сосредоточиться, но он подмечал все, что было доступно взору, и даже многое сверх того.

Выпускник Колорадского горного института, он провел свою молодость, шатаясь по всему свету и занимаясь геологоразведочными работами, руководя пробными разработками и всюду разыскивая драгоценные камни. Опалы в Австралии, изумруды в Колумбии, рубины в Танзании — он охотился за ними с переменным успехом. Он потратил три года, пытаясь найти на северном японском острове Хоккайдо редчайший камень из всех — красный пейнит; эта попытка кончилась безрезультатно.