Книга Частная коллекция ошибок - Светлана Гончаренко

Самоваров усмехнулся: засланный казачок задал самый банальный вопрос. Так называемых рядовых зрителей часто интересовала стоимость экспонатов. Если бы рядом с привычными табличками в музеях висели ценники, наверное, посетители получали бы от высокого искусства больше эстетического наслаждения. Поэтому, вместо ответа, Самоваров изрек что-то о вечных ценностях.

– Вы меня не поняли, – терпеливо продолжил незнакомец. – Я хотел спросить, сколько такое может стоить в рублях?

То, что речь пошла не о долларах или евро, говорило о скромности и патриотизме странного посетителя.

– Если вы надеетесь приобрести что-то из коллекции музея, то это невозможно, – сказал Самоваров, поглядывая на выцветшие клеши незнакомца. – Вы же не хотите сказать, что у вас самого есть скульптура Лансере?

Незнакомец чуть покраснел и неопределенно улыбнулся.

– Вас как зовут? – вдруг спросил он Самоварова.

– Николай.

– Правильно, Николай – мне мужик, что торчит во дворе, так и сказал: «Идите к Николаю». А еще он сказал, что человек вы хороший и с вами можно иметь дело. В том смысле, что вы скупаете всякие старые штуки.

– А что у вас есть? – спросил Самоваров сдержанно, но с заметным блеском в глазах.

Сам он собирал самовары и старинные чайные принадлежности. Подозрительный незнакомец о самоварах не заикался, но сосватать родному музею что-то стоящее (неужели Лансере?) Самоваров тоже был не прочь.

Они отошли в сторонку, подальше от Репина. Незнакомец своих карт раскрывать не стал. Он тихо улыбался, косился по сторонам, но как на прямые, так и на окольные расспросы не реагировал. Он то чуть краснел, то бледнел, иногда даже порывался что-то сказать, но сдерживал себя, мялся и увиливал.

Чутье коллекционера подсказало Самоварову, что посетитель в клешах – фигура перспективная. На скупщика краденого не похож, а вот на тихого алкоголика, который тайком от жены таскает вещи из дому, похож, и даже очень. Если то, что он собирается сбыть, стоит хлопот, можно с ним поработать. Или с его гипотетической женой.

– Вас-то самого как зовут? – поинтересовался Самоваров.

– Юрий. Юрий Валерьевич. Юрий Валерьевич Сахаров, – представился незнакомец до того смущенно, что Самоваров заподозрил, не врет ли он. – Вы не думайте, академику Сахарову я не родственник, просто однофамилец, – добавил незнакомец, снова краснея. – Меня на работе из-за этого вечно дразнили. Беззлобно, конечно, но все-таки… В те времена фамилия Сахаров – это вам не кот начхал. Большая политика! Ой, знаете, я очень спешу. Дела ждут, дела! До свидания, очень рад был познакомиться.

И странный Сахаров, будто спохватившись, засеменил к выходу.

Многие, особенно женщины, говорили Самоварову, что в его взгляде, улыбке, выражении лица есть что-то такое, что невольно вызывает доверие, располагает к откровенности. Комплиментам он никогда не верил, но сейчас решил поднапрячься и пустить в ход свое обаяние. Он нагнал Сахарова, улыбнулся так мило, как только смог, и сказал:

– Я тоже рад знакомству, Юрий Валерьевич. Очень рад. Надумаете – забегайте. Посидим, потолкуем.

– Обязательно, – пообещал Сахаров.

Пообещал так неискренне, что Самоварову пришлось выложить последний козырь – весьма сомнительный, который мог все испортить.

– Очень, очень рад, поверьте, – повторил Самоваров. – Сейчас обед. Может, сходим пивка попьем?

Трагическая маска Сахарова немного разгладилась. Его глаза потеплели, но тут же уперлись в табличку с изображением стрелки и надписью «К выходу». Бормоча «Обязательно, как-нибудь!», Юрий Валерьевич удалился.

Самоваров вернулся в Репинский зал и подошел к скульптуре Лансере. Она была в полном порядке: миниатюрный казак весело гарцевал на скакуне размером с недельного котенка. Непонятно, что пленило в ней Сахарова – ведь он не удостоил взглядом ни Репина, ни Врубеля.

Сахаровым надо заняться! Он странен, он подозрителен. Кроме его интереса к цене скульптуры, Самоваров выяснил лишь одно: Юрий Валерьевич не дурак выпить. Остальное нужно срочно разузнать хотя бы у гардеробщика Ренге.

2

Красавицы фирмы «Мечты сбываются» знали себе цену. Поначалу они смотрели на следователя Юршеву сверху вниз. Во-первых, Вероника не дотягивала до модельного роста, а во-вторых, была не слишком красива.

Известно, что любую некрасоту можно подправить разумным макияжем, но Вероника и этого не делала. Зато иронические улыбки она встречала ледяным взглядом, без всякого стеснения грызла карандаш «Конструктор» и так умела задавать неудобные вопросы, что красавицы быстро поджали хвосты и вытянулись в струнку.

Причем не только красавицы. Сам генеральный директор Вотяков тупо сидел перед Вероникой и силился вспомнить хоть что-то про мероприятие, которое его фирма провела в доме Галашиных 8 сентября.

Пот лил с Алексея Викторовича градом. Его элегантный светлый костюм даже промок на спине. Однако потоотделение ничуть не помогало работе мысли. Язык лидера индустрии развлечений заплетался так, что Вероника задумалась, не слабоумен ли господин Вотяков.

Рядом со столом шефа навытяжку стояла бухгалтерша Лиза Гавриленко. В ее розовых пальчиках дрожали финансовые документы по дню варенья Анджелины Галашиной. Красавица секретарша в это время пыталась подсунуть Веронике крошечную, на один глоток, чашечку кофе с крошечными, на один укус, пирожными.

На чашечку Вероника смотрела с презрением. У себя в следственном отделе она пила растворимый кофе из огромного мужского бокала, на боку которого грубо были намалеваны щит и меч. Она настолько была устойчива и невозмутима, что даже после литра кофе спала как убитая.

– Сосредоточьтесь! Расскажите о самых мельчайших деталях, – требовала Вероника от Вотякова.

Тот, хотя не помнил вообще ничего, для приличия закатывал глаза под лоб. Перед Вероникой лежал список всех устроителей праздника. Она сличала его со своим списком посетителей галашинского туалета. Заодно она фиксировала алиби шоуменов на вчерашнюю ночь.

Кое-какие результаты уже были. В самый конец списка подозреваемых пришлось поставить молоденькую флористку Зою Воробьеву, которая накануне праздника вместе с дизайнером Яной Друкарь украшала интерьер особняка. Испортить кран в туалете Зоя не могла. Девушка оказалась очень стеснительной и, поскольку на первом этаже постоянно торчал красавец охранник Куринец, она так и не рискнула протопать перед ним в сортир. Бедняга терпела, пока микроавтобус не отвез декораторов назад, в офис. Там она пулей метнулась в дамскую комнату. Это подтвердила, ухмыляясь, Друкарь.

Сама Друкарь застенчивостью не отличалась, но прошлой ночью тусила в клубе «Тимбукту». Она обещала представить кучу свидетелей.

Саксофонист Михаил Селянин, которого все с нежностью звали Мики, особенно интересовал Веронику – именно он мочился у Галашиных мимо унитаза. Его телефон пока не отвечал, но алиби Мики имел железное: прошлую ночь напролет он играл на свадьбе в Привокзальном поселке.