Книга «Генерал Сорви-Голова». «Попаданец» против Британской Империи - Сергей Бузинин

К исходу второго, после стычки в Чадрахе, дня путешественники въехали в Орта-Батум. Деревенька настолько походила на оставленный приятелями неделю назад Коджора, что Троцкий, посчитав, что они сделали круг и вернулись к начальной точке маршрута, даже слегка испугался. Однако вывеска дорожного указателя, обилие садов и наличие иных примет цивилизации убедили Льва в бредовости своего предположения.

Не желая плутать в незнакомом селении, Туташхиа подозвал к себе босоного мальчишку, кувыркающегося в пыли в компании таких же чумазых и оборванных пострелят, и тот за медный пятак отвел путешественников к дому Сандро Ниношвили.

По сравнению с внушительной, пусть и одноэтажной, усадьбой Гогечиладзе дом Ниношвили казался более чем скромным: приземистый, сложенный из серых булыжников различной формы, с подслеповатыми глазницами маленьких окошек и крытой соломой крышей.

Хозяин выглядел под стать своему дому: невысокий, худой, он сильно сутулился и при ходьбе опирался на длинную палку. Короткая седая борода в сочетании с надвинутой на глаза папахой сильно старили его, и со стороны Сандро больше напоминал аксакала, чем пятидесятилетнего мужчину. Говорил он по-русски почти без акцента, манерой речи напомнив молодому путешественнику Туташхиа: Ниношвили так же четко выговаривал слова в редких, коротких фразах, не забывая при этом гордо поглаживать старенький солдатский Георгий, ярко блестевший на сером бешмете.

Узнав, что его дом выбран благодаря отзывам Гогечиладзе, Сандро без тени эмоций запустил друзей во двор, помог распрячь лошадей и пригласил в дом, где уже накрыли стол.

Бросив беглый взгляд на скудное угощение, Туташхиа разразился непривычно длинной для него речью, рассказывая о том, как он счастлив побывать в гостях у такого уважаемого человека, как Ниношвили, и как бы ему хотелось проявить ответное уважение и самому угостить хозяина дома. С разрешения Сандро он пригласил его дочь в обеденную комнату и, дав той пару рублей, попросил сходить в лавку, купить вина и еды.

Увидев немыслимые для нее деньги – подлинное богатство в краях, где крестьянин, зарабатывающий два рубля в месяц, считался зажиточным, – девочка скромно пролепетала, что ей одной будет не под силу унести такую гору еды и питья. Сандро отрядил ей в помощь свою жену, и полчаса спустя стол в гостиной буквально ломился от всяческой снеди.

За ужином Туташхиа договорился с Сандро о том, что оставит ему на сохранение лошадей и часть оружия, и положил на край стола десятирублевую ассигнацию. Увидев деньги, хозяин гордо встопорщил бороду и заявил, что в деньгах не нуждается, на что Троцкий лишь скептично, хотя и молча, улыбнулся.

Не желая спорить, Дато напомнил Ниношвили, что животным нужен овес, а хозяину нужны силы, чтобы ухаживать за лошадьми, одну из которых он, Сандро, может сдавать внаем. После этой фразы Ниношвили больше разговор о деньгах не заводил, однако время от времени, уставившись в угол комнаты и, видимо подсчитывая будущие прибыли, загибал пальцы и беззвучно шевелил губами.

На следующее утро Сандро отвел гостей к своему соседу, на чьей телеге те без происшествий доехали до Батума.

Всю дорогу до города Туташхиа напряженно молчал. То, что мысль о прощании с любимым оружием, а также дальнейшая перспектива остаться только с револьвером и кинжалом абреку не нравится, Лев понимал и без слов. Представив, каково будет Дато, если он останется с голыми руками, Троцкий про себя хихикнул, но вслух свои мысли высказывать не стал. Человеку и без того хреново, зачем обострять ситуацию?

На пригорке, с которого открывалась панорама города, возница ненадолго остановил повозку, и молодой человек некоторое время мог рассматривать незнакомый, ранее не виданный им пейзаж.

На севере виднелась безграничная гладь моря, украшенная оживленным рейдом и пристанями с множеством судов всякого рода и под различными флагами. С востока гавань окаймлялась цепочкой гор, из-за которых от горизонта и до самого моря тянулся Кавказский хребет.

У подножия Аджарских гор раскинулась выделяющаяся своим восточным характером старая часть Батума: куда ни бросишь взор, повсюду были видны и множество зданий с плоскими крышами, и своеобразные куполовидные крыши бань, и шпили двух минаретов.

Взглянув левее, можно было увидеть и новую часть города со зданиями в европейском стиле. По сравнению со старинным центром новострой, словно сдерживаемый границами молодого сада, пока не разросся.

За этой вымышленной чертой находилась остальная часть Батума, тоже преимущественно европейского вида, в которую, однако, гармонично вписывались и белый минарет главной мечети, и откосы форта Бурун-Табия, и батумский маяк, и неширокие посадки различных деревьев, и местная достопримечательность – Николаевский бульвар, славящийся своими аллеями.

Расставшись с хозяином повозки возле рынка, Троцкий, предоставив личности Лопатина почти полную свободу действий, уверенно взял на себя руководство их маленькой командой. Внутренне содрогаясь от своего внешнего вида, он остановил извозчика на крытой двуколке и приказал следовать к магазину готового платья.

Получасом позже он буквально втащил Туташхиа в двери магазина с вывеской: «Английский». Приказчик первоначально встретил их угрюмым молчанием, но после того, как Троцкий, вывернув карманы Туташхиа, высыпал на прилавок блеклую груду смятых купюр и звонкую кучку золотых десяток, разом изменил свое поведение, превратившись в саму любезность. Часа через полтора, задержавшись у магазинного портного, моментально подогнавшего одежду по фигуре, путешественники обзавелись костюмами, шляпами и ботинками, в общем, всем, что отличает буржуа от простонародья, и вышли на улицу. Туташхиа хотел облачиться в обновки тут же, в магазине, но Троцкий, заявив, что переоденутся они лишь после того, как он, Лев, устроит ему, Дато, маленький сюрприз, этого не позволил.

Подозвав очередного извозчика, Лев распорядился отвезти их в старый город, к лучшей турецкой бане.

Выйдя из бани, Троцкий достал брегет и самодовольно улыбнулся. Последние четыре часа он считал лучшими за все время с тех пор, как он покинул Тифлис, а если брать во внимание и воспоминания второй сущности, то и того более. После парной, чередовавшейся с умелыми руками массажиста, тело, сбросив двухнедельную усталость и напряжение, наполнилось необычайной легкостью. Оглянувшись на абрека, он еще раз улыбнулся, уверенный, что теперь-то уж точно ни один служитель закона, а тем паче абрек (об Алевтине и «любимом» коллективе он даже и не вспомнил), не сможет опознать ни его самого, ни приятеля.

Обновки из «Английского» магазина и многочасовая помывка существенно изменили облик грузина. Облаченный в короткий черный пиджак, такого же цвета жилет и белоснежную сорочку, повязанную изящным галстуком, Туташхиа осторожно проводил по стрелкам отглаженных черных же брюк, ниспадающих на лакированные туфли. Цирюльник из бани подстриг его усы и бороду и даже сумел сделать из стандартной горской стрижки «под горшок» нечто, напоминающее прическу. Мягкая шляпа с круглыми полями, которую Дато надвинул на лоб, и вовсе делала его похожим на городского обывателя, а не на отважного разбойника. Вот только пиджак несколько портил облик: застегнутый на все пуговицы, он топорщился из-за оружия, спрятанного за поясом. Одежда самого Троцкого от вещей Туташхиа отличалась только цветом: его костюм имел преимущественно коричневые оттенки. Сочтя внешний вид небольшой команды достаточно приличным, Лев шагнул на мостовую.