Книга Тень - Дейв Дункан

Принц Тень покачал головой:

— Я еще нескоро смогу прийти к тебе. Но спасибо на добром слове.

— Вообще-то тебе надо бы поспать.

— Еще один облет.

Недовольная гримаса портила миловидное личико Фейсы.

— Поспи хоть немного. Тень, а то заснешь в небе.

— Нет, — твердо сказал Сэлд.

Он заставил себя проглотить ложку похлебки. Потом вторую — и вдруг понял, что умирает от голода.

Фейса отошла так же бесшумно, как и появилась.

— Кто это. Тень? — спросил сидевший напротив Сэлда мальчик.

Глаза точно пелена застилала, но он все же присмотрелся и узнал Элосу, бледную как мел, с ввалившимися глазами, до сих пор в летном костюме.

— Это Фейса, — ответил Сэлд. — Почему ты не в постели?

— А ты можешь спать?

Сэлд стал есть медленнее: при Элосе неудобно жрать, как свинья.

— Здорово летаете, по-мужски, мисс Элоса.

— Это комплимент?

Сэлд и не подозревал, что еще способен улыбаться:

— А разве нет? Выражусь иначе — вы удивительная летунья, мисс. Вы нас всех за пояс заткнете.

Элоса застенчиво улыбнулась в ответ:

— Поправка принята. Благодарю. Итак, кто это — Фейса?

Кофе начал действовать. Сэлд впился зубами в ломоть черствого хлеба.

— Прислуга.

— Что-то не похоже, — усомнилась Элоса.

Сэлд откусил кусок хлеба — чтобы выиграть время — и изучающе посмотрел на девушку. Конечно, она вымотана не меньше других. Но какая храбрость, какая выносливость. Ей-богу, это искупает излишнюю романтичность. Горная порода: она лишь кажется хрупкой и воздушной, а на самом деле тверже гранита. Пожалуй, не мешает немножко просветить ее.

— По рождению она знатнее и графини, и леди Найномэр, вместе взятых.

Элоса серьезно посмотрела на него:

— Объясни.

Сэлд пожал плечами:

— Графиня — любовница принца, верно?

Элоса, видно, не знала даже этого — щеки ее слегка порозовели.

— А леди Найномэр?

— Ну графиня ведь не может путешествовать одна в мужской компании, поэтому захватили и леди Найномэр. Само собой она не настоящая жена вице-вице-вице-маршала.

Элоса закусила губку и ничего не сказала.

— А двум дамам не обойтись без служанки. Вот на эту роль и пригласили Фейсу. Сейчас двор разделен на три главные клики, и каждой было нужно включить в свиту принца свою даму. Все тщательно спланировано.

— Они шпионки?

— Разумеется, — ответил Принц Тень. — Докладывают, что принц говорит, кого любит, следят друг за другом.

— Ясно.

К Элосе вернулась ее обычная чопорность, но почему-то сейчас она казалась очень юной, совсем еще ребенок.

— А Фейса чья любовница?

— Моя.

Элоса зарделась.

— Поздравляю. Вам повезло.

— Вообще-то и да, и нет, — прибавил Сэлд. Он действительно ужасно устал, наверное, поэтому давно копившаяся горечь вдруг выплеснулась наружу. — Моего мнения не спрашивали. Леди пришла — требуется обслужить ее. Очень разумно: с ней сплю только я, и поэтому охранники не ссорятся — кто первый. Я ведь не принадлежу себе, сутки напролет я прикован к принцу, а другие могут развлечься и на стороне. Тонкостью чувств Виндакс не отличается, он таким образом заботится о моем здоровье: боится, что главный телохранитель превратится в сексуального маньяка, а ему нужно, чтобы голова у меня была ясная.

— Это отвратительно! — воскликнула Элоса.

— Согласен. Но вполне в духе дворца. Графиня — кто бы ни занимал должность — после отбоя является в спальню принца. Ее всегда сопровождает служанка, которая спит в приемной — вместе со мной. Я пытался возражать, но мне велели заткнуться и не скандалить попусту. Впрочем, иногда попадаются премиленькие. По-видимому, я куда лучше своего предшественника, поэтому теперь они разыгрывают меня в кости. Лестно, не правда ли?

Элоса вспыхнула и опять ничего не сказала.

— Я — Тень, у меня нет собственной жизни, мисс. Мое тело — часть дворцовой политики. Но я простой деревенский парень — и мне это не нравится. Дамы в восторге, но мне все равно не нравится.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — сердито спросила Элоса.

Сэлд сделал большой глоток, задумчиво оглядел ее с головы до ног:

— Думаю, тебе полезно узнать правду, хоть часть правды, о придворной жизни. И — если у тебя есть выбор — держись подальше от дворца.

Элоса тряхнула волосами, но сказать ничего не успела.

— Оставь нас, Элоса, — произнес голос у нее за спиной.

Виндакс! Сердце Тени радостно забилось, но потом вновь упало. Всего лишь герцог, небритый, как и остальные, глаза воспаленные, одежда в грязи, волосы всклокочены. Он тяжело опустился на табуретку Элосы, осушил чашку кофе. К ним подошел вице-вице-вице-маршал Найномэр; затем, стуча костылями, прихромал Укэррес. Сегодня старик еле ковылял, далеко не всегда он ходил так плохо. Но несмотря на дряхлость, он единственный выглядел более-менее отдохнувшим.

Не хватало только Вэка Вонимора, румяного егеря герцога, но через минуту подоспел и он.

— Рорин вернулся, ваша светлость, — доложил Вэк. — Видно, так уж принцу на роду было написано.

Сэлд выхлебал миску похлебки, подчистил остатки корочкой хлеба и подумывал о добавке. Нет, от сытости его совсем разморит.

— Главное, что надо решить, — заявил он, — расширить ли площадь поисков или еще раз прочесать окрестности.

Все ждали, что скажет герцог.

— Нет, — отозвался он. — Нужно сделать перерыв. Люди выбились из сил. Удивительно, что до сих пор у нас ни одного несчастного случая. Измотаны даже птицы, а это что-нибудь да значит. Я никогда не видел их в таком состоянии. Люди пусть спят, орлы отдыхают. После подъема мы продолжим поиски.

— Так точно, — по-военному отчеканил Найномэр. Его коротко подстриженные усики сливались с отросшей за последние дни щетиной.

— Повторяю, попробуем еще раз облететь окрестности. — Принц Тень был неумолим. — Прошло два дня. Если Виндакс ранен, каждая минута на счету. Пока мы спим, он умрет. Нет, продолжим сейчас же.

— Тень? — прошелестел чей-то голос — точно сухие листья.

— Сенешаль?

— Ты когда-нибудь видел человека, выжившего после полета на отравленной птице?

— Нет. Но всякое случается, и принц — необычный человек.

— Посмотри на меня, — прошептал Укэррес. — Это случилось со мной. Я выжил. Не я, а то, что от меня осталось — меньше половины… Небесная болезнь… Говорят, мне повезло. Сомневаюсь. У меня не осталось ни одного здорового органа, моя жизнь — сплошная мука.