Книга Призрачные дороги - Галина Ли

Веселенькое дело! Ну и каша у него в голове.

— Зеркало дать? — поинтересовался я вместо ответа и, разозлившись, позвал:

— Агаи, иди сюда!

Сирин встал рядом с Лаланном, изобразив предельное почтение и внимание. Я мысленно скривился — парень откровенно юродствовал, изображая покорного слугу.

— Посмотри ауру Лаланна и скажи, что ты видишь! — приказал я магу.

На его подвижном лице мелькнуло удивление, тут же переросшее в серьезную сосредоточенность: маг решил, что у милитес какие-то проблемы. Взгляд Агаи на некоторое время стал невидящим, сосредоточенным на незримой картине.

Наконец сирин сказал:

— Края истончились, плотность неровная, кое-где прорехи. Ты перенервничал, Рис, и сильно устал. Я сварю тебе укрепляющего отвара, а заодно сонного. Мне кажется, ты плохо спишь.

— Сонное зелье сейчас не для нас, — с ходу запретил я опасные для жизни эксперименты и уточнил: — Кроме расшатанных нервов и усталости, ничего не видишь?

Агаи снова уставился на милитес, обошел его и нервно замотал головой.

— Нет, не вижу. Да что случилось-то?

Не получив от меня ответа, сирин пристал к Лаланну:

— Ты плохо себя чувствуешь? В чем дело?

Рис попробовал отделаться от врачевателя:

— Все хорошо! Дюс пошутил.

Я оскалил зубы в широкой улыбке:

— Нисколько. Какие тут шутки, когда есть подозрение, что простое соседство с нежитью заразно. Вдруг в один прекрасный день мы проснемся и обнаружим — ты вампир!

Агаи принял мое ехидство за чистую монету и снова встал перед Лаланном с воздетыми руками. Рис раздраженно отмахнулся и выругался сквозь зубы.

Однако мага это не смутило:

— Нет. Никаких изменений. Ты самый обычный человек. Без малейших примесей.

Что и требовалось уточнить.

— Спасибо Агаи, можешь идти, — я отправил мальчишку прочь, и снова повернулся к другу: — Успокоился? Вот что тебе скажу… Даже если ты изменишься, отрастишь рога, хвост или даже крылья… мне будет все равно. Для меня ты останешься прежним, пока не докажешь поступками, что это не так. Хотя…

Я покосился на напряженного друга и ухмыльнулся:

— Вот за клыки и руны в глазах я тебя точно убью!

Мой товарищ шутку не принял и совершенно серьезно спросил:

— Обещаешь?

Вот оно что…

Я стер с лица улыбку.

— Можешь не сомневаться, — а затем снова ухмыльнулся: — Не переживай, Андру сам не рискнет. Из тебя получился бы самый докучливый упырь из всех существующих. Бывшее высочество себе не враг, скорее он меня укусит.

— Даже страшно подумать, кто из тебя получится, — пробормотал Рис.

А у меня мелькнула мысль — задавался ли подобным вопросом Андру? С его-то страстью к экспериментам. Наверняка задавался, но не думаю, что рискнет — слишком умен. Хотя, если верить байкам про мышей, он все же склонен увлекаться.

— Дюс, я вот еще о чем хотел спросить… Какая блоха тебя укусила? Долго ты намерен мучить Эрхену безразличием?

Эдхед Мо шизане! Как же люди любят лезть в душу, когда их не просят!

Я резко повернулся и отрубил:

— Мне нет до Эрхены дела, и я хочу лишь одного — чтобы она это поняла.

У Риса вытянулось лицо, словно речь шла о его дочери.

А я выплевывал слово за словом:

— Как возлюбленная она меня не интересует. Как женщина — слабо, и лишь потому, что рядом нет других! Как человека, мне ее слишком жаль, чтобы ради развлечения водить несчастную за нос.

В этот момент я не видел другого пути. Все, все должны были мне поверить! И друзья, и враги, и… просто случайные попутчики.

В темноте раздался жалкий всхлип. Я вздрогнул: Эрхена! Она все слышала.

— Можешь себя поздравить, — с горькой иронией сказал Лаланн. — Теперь она точно поняла.

На мгновение я почувствовал на плечах всю тяжесть мира.

— Найди и успокой, — пришел мой черед просить Риса об одолжении, — не хочу, чтобы девочка что-нибудь над собой учинила.

Рис недобро улыбнулся:

— Может мне ее заодно приласкать?

Я еле сдержался, чтобы не врезать милитес по физиономии, но справился с собой:

— Твое дело. Мне все равно.

Лаланн холодно кивнул и растворился в темноте.

Ревность вцепилась в душу ядовитыми клыками, но я справился и с ней, а через мгновение понял, что благодарен Лаланну за этот разговор. Не пристань ко мне земляк с бесцеремонным вопросом, пришлось бы самому объясняться с девушкой. Нет, я повторил бы все сказанное слово в слово: слишком много значила для меня ее жизнь, и не то бы сказал. И все-таки я был благодарен. Случайно подслушанный разговор "разбавлял" мою вину и ответственность за чужие страдания. Хотя… похоже, я просто себя утешал, раз утешить Эрхену был не в состоянии.

Остаток времени мы провели в полнейшей тишине. Не знаю, что милитес сказал Эрхене, но вернулась она спокойной и полной такой мрачной решительности, что я мысленно обругал себя всеми известными словами. Размышляя о том, как отразится на жизни девушки некстати проснувшаяся взаимная любовь, я совсем не подумал о том, что с Эрхеной сделает неразделенное чувство. Не заставит ли намеренно смерти искать?

Ничего… говорят, девичьи слезы, что весенний дождь — быстро высыхают. Осталось только проследить, чтобы девочка не наделала глупостей.

Успокоив совесть немудреной поговоркой, я вернулся мыслями к курута.

Похоже, сирин подготовили себе армию, способную сражаться на земле, готовую идти за богами хоть на край света, жаждущую за них умереть.

Мудро, не спорю, только слишком паршиво для людей и для нас.

У меня появилось чувство, словно я стою прикованным к столбу, а лучник уже, вложив стрелу, медленно натягивает тетиву. И уйти от этого выстрела некуда. Остается только принять удар, подставив… наименее полезную часть тела.

И эта пророчица… снова пророчица! Вечная она у них, что ли?! Или племя сирин богато на предсказательниц, способных разыграть интриги на много веков вперед?! Неужели одна столько дел наворотила?! Не верю! И все-таки….

Я пришпорил коня, подъехал к сирин и спросил:

— Агаи, скажи, если бы ты придумывал девиз на герб для своего племени, что бы ты написал?

Маг удивленно похлопал ресницами:

— Ты хочешь услышать девиз моего народа?

Я даже опешил: не ожидал, что в яблочко попаду, не думал, что девиз уже есть.

— Хочу!

Сирин вздохнул:

— Время не имеет значения, важен лишь результат, важна лишь судьба детей Сирин.