Книга Сквозь шторм - Беверли Дженкинс

в армейской палатке. Лампы были приглушены, чтобы рассеивать наступающую темноту, что делало обстановку сумрачной и интимной. Сэйбл старалась вести себя так, словно ей не раз доводилось бывать на подобных свиданиях, но на самом деле за все свои тридцать лет она ни разу не ужинала наедине с мужчиной.

Хотя она старательно это скрывала, Рэймонд почувствовал ее неловкость. Прежде чем он успел спросить об этом, вошел всегда расторопный лейтенант Рено с едой. Он оставил им жареного цыпленка, картофель, листовую капусту, великолепное печенье и бутылку вина.

После того, как Андре удалился, Сэйбл посмотрела на еду и задумалась, чего же на самом деле хочет от нее этот мужчина. Она сочла вопрос уместным. В конце концов, она почти ничего о нем не знала, кроме того, что он был добр к потерявшимся мальчикам и позволил ей спать у него на руках. Она решила, что перед началом ужина ей нужно еще раз разъяснить ситуацию.

— Я серьезно насчет того, что не собираюсь быть твоим десертом в конце этого ужина.

Наливая себе бокал вина, Рэймонд остановился и заглянул в ее экзотические глаза. Он покачал головой и усмехнулся.

— Мисс Фонтейн, тебе не придется быть десертом. Однако…

Он воспользовался моментом, чтобы налить и ей бокал вина.

— Если бы я захотел, чтобы ты стала моим десертом, я бы добился своего. И поверь мне, ты была бы не против.

Сердце Сэйбл забилось так, как никогда раньше.

— Начнем есть? — спросил он.

Сэйбл кивнула.

По мере того, как продвигалась трапеза, она все больше и больше обращала на него внимание: то, как он держал посуду, как смотрел на нее поверх бокала, когда пил вино. У нее не было особого опыта с крепкими напитками, и вкус показался ей довольно неприятным.

— Тебе не нравится вино? — спросил он.

— Не совсем. Я полагаю, вкус вина начинает нравится не сразу?

— Да.

Рэймонду показалось, что она все еще чувствует себя чертовски неуютно.

— Что-то не так, мисс Фонтейн?

— Если честно? Я никогда не ужинала наедине с мужчиной.

— Понятно.

Рэймонд почувствовал, как в ответ на ее слова внутри него поднимается радость. Следует признать, что то, что он был первым мужчиной, который разделил с ней этот опыт, тешило его мужскую гордость. Он задавался вопросом, с каким еще опытом он мог бы познакомить ее — помимо очевидного, конечно. И этот путь интересовал его все больше и больше. Он находил этот интерес немного неожиданным, поскольку обычно предпочитал более темных представительниц расы. Он вырос среди свободной чернокожей элиты Луизианы, где у большинства прославленных красавиц кожа была цвета кофе с молоком, что отражало их смешанное африканское, испанское, французское и английское происхождение. Зачастую они были настолько белыми, что по закону были вынуждены носить яркие головные уборы, чтобы отличаться от белых женщин города. Не дай бог, какой-нибудь местный торговец опозорится, приняв черную женщину за белую и отнесись к ней с уважением. У Рэймонда было много связей со светлокожими красавицами, но, став моряком, он отдавал предпочтение магии их темнокожих сестер. Теперь же его привлекла эта контрабандистка с бронзовой кожей и глазами цвета морской волны, и он не мог точно сказать, почему.

— Ты опять пялишься, — заметила она.

Он грациозно склонил голову.

— Приношу свои извинения.

Рэймонд отпил немного вина и поставил бокал на стол. Выцветшее черно-белое платье в полоску не подчеркивало ее привлекательности, но даже в лохмотьях она была прекрасна. Он сомневался, что сможет уговорить ее разделить с ним постель сегодня вечером, но мысль о том, что в ближайшем будущем она станет его десертом, приводила его в восторг.

Они закончили трапезу в молчании — Рэймонд смотрел на нее, как тигр, готовящийся к прыжку, а Сэйбл лгала себе о том, что он на нее не действовал.

Она не хотела, чтобы ей нравился этот мужчина, не так, как мужчина нравится женщине. Он был слишком красив, слишком высокомерен и прекрасно это понимал. Но ее симпатии и антипатии, казалось, не имели значения. Все, что имело значение, — это нехарактерная нервозность и ровное биение ее сердца.

Она вышла из задумчивости, когда он спросил:

— Сержант Кларк выяснил что-нибудь о краже?

— Нет.

— Когда я видел вас сегодня утром, мне показалось, что вы оба хорошо проводите время.

— Он очень обаятельный.

— Вы в курсе, что армия не одобряет, когда белые солдаты общаются с женщинами-контрабандистками?

— Я и не знала, что стирка белья — это общение, — откровенно ответила она, не сводя с него глаз.

— Белые солдаты постоянно приносят нам белье.

Ей было интересно, что же такого было в Райне, что вызывало у Левека неприязнь.

— Он тебе не нравится, потому что он белый?

— Кто сказал, что он мне не нравится?

— Ты был не слишком вежлив сегодня утром.

— Мне все равно, какого цвета у него кожа.

— Тогда в чем дело?

Он улыбнулся и допил остатки вина.

— А ты не знаешь?

Она покачала головой.

— Это называется ревностью, Сэйбл. Чистой, зеленой ревность.

Она находила все это слишком запутанным.

— Нет причин ревновать.

— А, но я ревную. Я завидую тому, как ты смотрела на него, когда я подошел.

Сэйбл подумала, не перебрал ли он вина, потому что она абсолютно не понимала, о чем он говорит.

Он продолжил.

— За неимением лучшего слова, на твоем лице было написано то, что я бы назвал любовью. Ты практически светилась от любви.

— Ты думаешь, что я влюблена в сержанта Кларка?

— А ты отрицаешь это?

Сэйбл задумалась, как долго она сможет сдерживать смех.

— Нет, я этого не отрицаю.

Очевидно, ей не очень хорошо удалось скрыть искрящийся в ее глазах юмор, потому что он спросил:

— Что тут смешного?

— Ничего, — солгала она. — Я просто слушаю.

— Тогда, если ты этого не отрицаешь, мне придется убить его.

Сэйбл расхохоталась.

«Не сошла ли она с ума?» — подумал Рэймонд. Угрозы смертью обычно не вызывали такой реакции.

Сэйбл взяла свою хлопчатобумажную салфетку и вытерла слезы веселья, выступившие в уголках глаз.

— Где ты находишь достаточно большие шляпы, чтобы уместить в них свою разбухшую французскую голову? Ну да, убей его. Он мой брат, дурачок.

Глаза Рэймонда расширились. Ее брат!

Сэйбл покачала головой. Мужчины.

— Почему ты не сказала мне раньше?

— Это тебя не касается.

— Твой брат.

— Да, мой брат.

«Ее брат», — с облегчением подумал Рэймонд. Он был вне себя от ярости из-за ее брата. Он чувствовал себя дураком, но от восторга ему хотелось сделать сальто.

Хотя Сэйбл и не собиралась раскрывать свои истинные отношения с Райном, она