Книга Вареж. Забытые временем - Елена Андреевна Тюрина

рассказ, ничего не утаивая.

– Вы кричали, когда нашли труп? Звали на помощь?

– Нет, я не кричала. Дыхание перехватило от резкого испуга.

Он так поглядел на меня, словно не очень-то верил. Или в чём-то подозревал.

– Как вёл себя Загорский? Был ли он напуган или спешил уехать?

– Нет. Он звонил в скорую.

– Подошёл ли он к телу? Попытался убедиться, что человек действительно мёртв, а не ранен?

– Нет, он не подходил.

– У вас это не вызвало подозрений?

– Нет.

– Правда ли, что между подозреваемым и погибшим были натянутые отношения? Сомов высказывался негативно в адрес Загорского? Об этом говорили другие свидетели.

– Дяде Мише не нравился Алексей. Но он не высказывал в его сторону никаких оскорблений. По крайней мере, я ничего такого не слышала.

– Понятно. На сегодня всё. Можете быть свободны, Евгения. Если понадобится, я вас вызову. Так что лучше пока не уезжайте.

– Можно прочесть мои показания? Вы же правильно всё записали?

– Вот, прочтите и распишитесь.

Он протянул мне бумагу.

– Лёша просто ехал мимо и увидел меня. Он не имеет никакого отношения к смерти дядь Миши.

– Но они ведь конфликтовали. Сомов питал к Загорскому неприязнь. Какие у вас отношения с Алексеем Витальевичем?

– Мы… встречаемся.

Он насмешливо поднял брови.

– Давно вы знакомы? Встречаетесь или один раз вместе переночевали?

Я запнулась и поглядела на него враждебно. Что он себе позволяет?!

– Вы слишком мало знаете Загорского, чтобы утверждать, что он не способен на убийство, – пожал плечами работник следственного комитета, не обращая внимания на мой суровый взгляд.

Я поднялась со своего места и направилась к выходу. Но уже перед самой дверью всё-таки обернулась и решилась задать волнующий меня вопрос.

– Скажите, почему Алексея задержали? Ведь в ту ночь, когда было совершено преступление, полиция не посчитала его причастным. А сейчас вдруг…

– На его причастность указал один из свидетелей, – коротко бросил следователь, закрывая папку и тоже вставая. – И собака на него отреагировала. Ребята тогда этому не придали значения, но в протоколе отметили.

Боже, неужели они всё перекрутят и на основании моих показаний посадят Лёшу? Я перебирала в уме каждое своё слово, и мне казалось, что в любой моей фразе, если постараться, можно найти скрытый смысл, направленный против Алексея. Ко всему можно придраться, любое слово перевернуть как выгодно. Вот уж точно всё, что вы скажете, может быть использовано против вас. Я никак не могла помочь. И, похоже, даже вредила ему.

Клёнов по моей просьбе поднял все свои связи и таки смог выяснить, что Алексей сразу после задержания обратился к адвокату, который теперь занимается его делом. Собрав всю смелость в кулак, я позвонила этому человеку. Его звали Антон Данилович Сперанский. Общался он со мной очень доброжелательно и старался успокоить.

– Не волнуйтесь, Евгения, Алексея пока задержали на сорок восемь часов. Обвинение ему не предъявлено. Если в течение двух суток этого не сделают, то его должны будут отпустить. На данный момент против него нет никаких улик, кроме показаний кого-то из свидетелей. Кого именно – они не говорят. На данный момент их главный аргумент – Загорский был застигнут на месте преступления.

– Но ведь это не он, а я нашла тело! Почему тогда меня не задержали? И он не был на месте преступления, он просто проезжал мимо!

– Вы не паникуйте. Надеюсь, всё это просто недоразумение. Если что-то важное вспомните, позвоните мне, пожалуйста. Сейчас любая деталь важна.

– Хорошо, я позвоню, если что-то вспомню.

Отключившись, я готова была расплакаться от бессилия. Что я могла вспомнить? Я ведь уже всё рассказала!

Эти двое суток мне показались бесконечными. С Лёшей созвониться не получалось, никаких новостей от него не было. Кто мог наклеветать на него? Кому это было выгодно? Возможно, тем, кто был в курсе наших изысканий и того, что он является потомком Константина Вальдеса. Ведь не зря же именно против него была затеяна эта акция с задержанием. Кому-то Лёша перешёл дорогу. Но ведь мы не распространялись на тему найденных в церкви документов… Правда, журналистке тогда Лёша рассказал довольно много важного, а статья так и не вышла. Может эту информацию собирали вовсе не для газеты?

– Сдаётся мне, этот Чемерисов тут замешан, – предположил Клёнов. – Покойницу тоже, думаю, его люди увезли. Только как это всё доказать?

– Может с адвокатом посоветоваться? Он подскажет, что делать, – предложила я.

Только дозвониться Сперанскому не удалось. Его телефон был выключен.

Я переживала, как же там Чип. Кто его кормит, кто с ним гуляет? Но когда пошла к Лёше домой, увидела во дворе какого-то пожилого мужчину. Он сидел на ступеньках и чистил картошку. А Чип лежал у его ног. Наверное, это был отец Лёши.

– Здравствуйте, вы к Алексею? – заметив меня, спросил мужчина.

Чип поднял голову и завилял кончиком пушистого хвоста.

– Да, здравствуйте.

– Его сейчас нет дома. А вы, наверное, студентка?

Хм, странный вывод он сделал. Какая разница, студентка я или нет?

– Может ему что-то передать? – спросил незнакомец.

Но я отрицательно покачала головой и поспешила попрощаться. Не хотелось отвечать на неудобные вопросы.

А через два дня Ярослав объявил, что Лёша уже дома, мол, он видел его машину. Я была в полнейшей растерянности. Как это – дома? И ни разу мне не позвонил, не сказал, что его отпустили?

Позвонила ему и он, наконец, ответил. Но при звуке его резкого «да», я сразу почувствовала, что он не в восторге от моего звонка. Мне так хотелось увидеть его, обнять, приникнуть к его груди, спрятаться в кольце его рук… Но он был странно холоден и отстранён

– Лёш, что-то не так? Почему ты такой чужой? Что я тебе сделала?

– Это я хотел спросить. Что я тебе сделал? Зачем ты говорила обо мне такое следователю? Будто я был на месте преступления, когда ты пришла туда. Зачем это враньё, Женя?

Я остолбенела, чувствуя, что глаза наполняются слезами обиды.

– Я не говорила ничего подобного! Они переврали мои слова! Следователь хотел, чтоб я так сказала, но я не говорила! Лёш, неужели ты винишь меня в том, что так получилось?

Несмотря на мои жалкие оправдания, он, кажется, не верил. Лёша явно был настроен против меня. Между нами словно стена выросла. Мне было так больно от осознания этого! А он стал равнодушным и жёстким. Выходит, никаких чувств у него ко мне не было. Или я его настолько разочаровала, что он не мог меня простить. Хотя за что прощать? Я ни в чём перед ним