Книга Скажи, что простишь - Маргарита Дюжева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Боже, какой благородный олень мне достался в мужья. Я тронута. Значит в тот день удержался, а потом в разнос.
— Нет.
— Неужели не было разноса? — я прикладываю руки к надрывно бьющемуся сердцу и сокрушенно качаю ему головой.
Не верю ему ни на грамм!
— Был, — Малов, не оборачиваясь ко мне, жмет плечами и не подозревает, как близок он к тому, чтобы стать жертвенной старушкой для новоявленного Раскольникова в моем лице. Топора у меня под рукой нет, но я девка бойкая, обойдусь и подручными средствами. Я сейчас так зла, что и мельницей для специй готова его отмудохать.
Егор тем временем продолжает:
— Но только после того, как мы развелись. Несмотря ни на что, в браке я ни разу тебе не изменял…ты, как оказывается, тоже…
— Как оказывается? — шиплю змеей, — как оказывается?!
Какое-то чутье у него все-таки имеется, потому что он уворачивается от летящих в него прихваток.
— Лена!
— Дурак! — комкаю и швыряю в него полотенце, — овцебык тупой!
Следом за полотенцем отправляется попавший под руку мандарин, потом ложка, стопка, тарелка. Тарелки! Бывший муж только успевает уклоняться и закрывать голову от осколков, летящих во все стороны.
В него летит все, до чего я дотягиваюсь. В какой-то момент пальцы сжимаются на горлышке бутылке с ромом.
«Тысяча чертей!» – вопит от ужаса мой внутренний пират.
Ладно, ром поставлю обратно. А вот половник, в подставке – то, что надо. Перехватываю его обеими руками, как клюшку для гольфа, чтобы удар был сильнее и шагаю к Егору. Под ногами хрустит, в голове звенит.
Точно убью! Забью этого кабана поварешкой и дело с концом! Все нервы измотал!
Однако, учитывая тот факт, что он выше и здоровее меня, забить его не получается. Малов обхватывает меня поперек талии и выносит из кухни, не обращая внимания на то, что я ору, как ненормальная и брыкаюсь.
— Бестолочь! Порежешься ведь! Там кругом осколки!
Надо же, какие мы заботливые. Просто куда деваться.
Он ставит меня на пол в гостиной и предвидя удар по лбу, тут же отклоняется назад, потом выдергивает у меня из рук оружие.
— Все! Стоп!
— Я прибью тебя Малов! Прибью! — хватаю его за грудки и начинаю трясти, — какого черта ты тогда ничего нормально не сказал?! Нахрена ты молчал! Почему поверил кому-то другому, а не мне?! Ты же испортил все! Сломал…
Вопли переходят во всхлипы. Просто разрывает от боли и обиды.
— Проваливай отсюда, — пытаюсь его оттолкнуть, но Егор притягивает ближе, прижимает к себе, блокируя любое сопротивление. Зарывается ладонью в мои волосы и надрывно шепчет:
— Лен, прости меня.
***
Я со всей дури кусаю его за плечо, пытаясь оттяпать кусок побольше.
— Твою ж…
Он отодвигает меня, но я умудряюсь еще раз укусить его за руку.
— Да что б тебя! Ленка!
— Хренка! — отвечают в рифму, — отпусти меня!
— Ни за что, — Малов силком разворачивает спиной и снова притягивает к себе, удерживая так, чтобы не могла больше укусить.
Ничего, у меня еще ноги есть. Пинаю его, отчаянно жалея, что нет каблуков. Так бы и воткнула стальную шпильку в его бестолковую ляшку!
Осознав, что, сдаваться я не собираюсь, Егор закидывает меня на диван, а сам сверху, не позволяя сдвинуться. Руки блокирует за головой, мои бедра сдавливает своими:
— Успокойся!
Я брыкаюсь, дергаюсь, пытаюсь засадить ему коленкой под зад, но сил не хватает.
Я уже запыхалась от этой бесперспективной войны, а бывший муж, кажется, был полон решимости взять меня измором.
— Отпусти! — воздух с сипом вырывается у меня из легких. Внутри пожар.
— Больше никогда, — звучит, как угроза.
Борьба постепенно сходит на нет. У меня больше нет сил, а Малов по-прежнему блокирует все мои взбрыки. Конь упертый!
Ладно, сдаюсь.
— Слезь, — устало киваю, и он нехотя подчиняется. Правда тут же сгребает меня в охапку, цепляется так, будто и правда боится, что исчезну.
Вот так и сидим. Он привалившись к спинке, я у него на руках. Из звуков только наше тяжелое дыхание, да грохот сердца в висках. Впрочем, у Егора дубасит не слабее, я чувствую надрывный гул под его ребрами.
— Все? Успокоилась? — хрипло спрашивает он, выдыхая мне в макушку.
Я давно уже не дергаюсь, обессиленно обмякнув в его руках, но противоречу из принципа:
— Нет.
— Хорошо, — перехватывает поудобнее, еще плотнее притягивая к себе.
— Не надо меня душить.
— Я не душу, я обнимаю.
— Обнимать тем более не надо.
— Надо, — убежденно кивает Егор.
— Смысл?
— Я соскучился.
— А я нет.
— Врешь.
— Уходи.
— Нет. Ты меня простишь?
— Нет.
Самый дурацкий диалог, который у меня когда-нибудь был. Мы говорим короткими рубленными фразами, отмеряем по одному слову, надломлено и не скрывая горечи.
Не знаю, как ему, а мне физически плохо. Я никак не могу осознать случившееся, не могу ни принять его, ни понять. В голове полный бедлам.
— Кто это сделал?
— Я не знаю, — Малов снова подбирается.
— Этот твой друг…он сможет выяснить?
— Он занимается частным сыском, так что это как раз его профиль. Надо просто немного подождать.
— Подожди, где-нибудь в другом месте, — без особой надежды предлагаю я.
— Нет. Только с тобой.
— Думаешь, это что-то изменит? Исправит?
