Книга О чем говорят кости. Убийства, войны и геноцид глазами судмедэксперта - Клиа Кофф

патологоанатомов ждали нашего сигнала, чтобы прилететь и провести вскрытия, но все найденные останки представляли собой лишенные мягких тканей скелеты. Остальные члены группы занялись исследованием территории возле гаражей в надежде обнаружить захоронение с менее разложившимися трупами, чтобы патологоанатомы не прилетали зря.

Один информатор дал наводку, что вроде бы видел части человеческих тел в ямах на площадке у гаражей, – и нам пришлось разгрести кучу мусора, прежде чем мы смогли добраться непосредственно до земли и начать раскопки. Дело продвигалось тяжело: клещи, миазмы из выгребной ямы, бытовые резиновые перчатки как единственная защита рук от ржавого железа. Мы чуть было не надорвали спины, перетаскивая кузов грузовика с места на место, чтобы получить доступ то к одному, то к другому участку двора. У нас получалось передвигать его на несколько сантиметров за раз, но вытащить его за пределы наших раскопок нам было не под силу. Мы выкопали много пробных траншей, координаты которых Мелисса нанесла на карту. Тел не было. Зато мы расчистили мусор, что, видимо, вдохновило владельцев гаражей на аналогичный подвиг, так как они тоже принялись разгребать завалы.

В буквальном смысле несолоно хлебавши – мы остались без обеда – к пяти вечера мы, измотанные и огорченные, покинули гаражи. Билл решил, что если к следующему полудню мы не найдем человеческих останков или признаков их присутствия, то займемся скелетами, которые он с Пьером вытащил из выгребной ямы. После этого можно будет расширить зону поисков и отправиться в другие регионы Руанды. Не самое безопасное путешествие – мы как раз узнали, что на дороге в Кибуе были обнаружены мины. Билл сказал, что сам он не чувствует опасности, но не хочет навязывать свои представления о комфорте кому-либо еще. Он добавил, что, по его мнению, с нами ничего не случится, если мы будем передвигаться по главным дорогам. Я смотрела на Билла и думала о том, что дорога на Кибуе – это главная дорога.

Следующее утро не дало никаких результатов кроме того, что мы послужили отличным завтраком для местных комаров, поэтому Билл отозвал приглашение патологоанатомам. Прежде чем начать работать со скелетами из выгребной ямы, мы отправились в деревеньку Нтарама, что находилась примерно в 30–40 километрах к югу от Кигали. Нтарама известна своей красной почвой и церковью, которую превратили в весьма необычный памятник жертвам геноцида. Внутри церкви тела жертв оставлены лежать именно так, как они были обнаружены в 1994 году. Церковь и прилегающую территорию охраняли двое стариков. Как только они провели нас на простой церковный земляной двор, мы потеряли дар речи.

Главное здание уступало в размере церкви в Кибуе, но здесь была большая открытая площадка, где под брезентовым навесом стояли ряды сложенных друг на друга поддонов. На поддонах лежали груды костей, собранных местными жителями в окрестностях церкви. Кости были классифицированы по принципу однотипности – все плечевые вместе, все бедренные вместе, все черепа вместе и так далее, – примерно так же, как на старых фотографиях из Камбоджи. Подойдя к зданию церкви, я не знала, чего ожидать, пока сторожа жестами не предложили нам подойти ближе к окнам и дверям и заглянуть непосредственно внутрь. Я увидела там такие же скамьи без спинок, как в церкви Кибуе… но они были буквально окутаны… обвернуты мумифицированными и разлагающимися останками множества, множества людей. Одежда где-то прилипала к телам, где-то отваливалась и падала, и вся эта масса словно растекалась по помещению. Невозможно было понять, где заканчиваются тела и начинается пол. Пола вообще не было видно. В середине комнаты лежал матрас – видимо, послуживший кроватью кому-то из укрывшихся в церкви в последние дни жизни.

Двое стариков-охранников сказали нам, что мы можем фотографировать все что захотим. А я даже не смогла вытащить фотоаппарат из сумки, хотя не думаю, что когда-нибудь вид этой церкви сотрется из моей памяти. Мне казалось, что я стала свидетелем какого-то искажения времени и попала в прошлое, но в Кибуе так мог выглядеть тот просторный церковный зал до того, как местные вытащили из него все тела и захоронили их в большой могиле, с которой мы затем работали. В моей голове стояли образы множества церквей, стоящих рядами между Нтарамой и Кибуе, в каждой из которых творилось насилие и воцарялась смерть, и это видение было чудовищно тяжелым.

Церковь в Нтараме не только памятник, но и вещественное доказательство. Доказательство геноцида; доказательство того, что убийцы не удосуживались даже спрятать улики (из высокомерия или лени?); доказательство систематического, организованного характера убийств (людей буквально свозили в церкви и на стадионы). А лежащие на поддонах выбеленные солнцем кости – доказательство того, что даже те, кто смог выбежать из здания церкви, были убиты. Смерть настигла их на улице.

Нтарама не единственный подобный мемориал жертвам геноцида в Руанде. Другие мемориалы находятся под открытым небом: на больших платформах выставлены кости, собранные с обширных территорий. Судебные антропологи назовут такое смешивание костей нескольких людей комминглингом, или смешиванием образцов. Надо сказать, что судмедэксперты и следователи избегают комминглинга, поскольку это усложняет идентификацию. Означает ли это, что Руанда не уделяет достаточно внимания опознанию и возвращению останков родственникам? Не знаю… Может, такой подход связан с тем, что в большинстве случаев у погибших не осталось родственников. В 1994-м буквально вырезали семьями. Но все-таки… Разве не осталось людей, которые требуют установления личностей всех жертв, как в Боснии и Аргентине [3]? Или же дело в том, что, несмотря на обращение в начале ХХ века большинства населения региона в католицизм и адаптации местных похоронных ритуалов, Руанда вернулась к оригинальным обрядам, предписывающим, в частности, оставлять усопших без погребения, на пустынных холмах, в болотах или пещерах?

Я смогла взглянуть на Нтараму иначе благодаря документальному фильму, в котором повзрослевшие дети одного из убитых встречаются с человеком, который считает, что знает, где лежат кости их отца. Он ведет их за церковь через заросли травы и указывает на участок земли, но они не находят там никаких костей. Дети просто стоят и плачут, уверенные, что их отец погиб именно на этом месте и что от него не осталось никакого следа. Их горе – зияющая пустота, бесконечно глубокая рана. Скорее всего, эти люди видели поддоны с костями, но все же решили увидеть то самое место, где был убит их отец. Мне кажется, что пускай церковь в Нтараме и предоставляет определенные доказательства, но это не те доказательства, что хоть как-то помогут обрести утешение родственникам пропавших без вести, будь то не