Книга Том 1. Атланты. Золотые кони. Вильгельм Завоеватель - Жорж Бордонов

невзначай не заметила Дора, он уселся на землю под искусно подстриженным самшитом. Что за осадок минувших лет, дат, событий, имен! Она напевала вполголоса, то ли разрезая мясо, то ли орудуя ступкой; стоя или сидя в тени, Гальдар не мог ее видеть, он только слышал голос, певший:

Ночь возвращается к ночи,

Остров — к морю,

Ничто не рождается,

Ничто не умирает.

Откуда ты? Куда идешь?

— Я прохожу.

Город с Золотыми воротами,

Дворцы, любовь,

Слава, гордость,

Невзгоды, сердца,

Радости, печали,

Тела

Будут погребены.

Ночь возвращается к ночи,

А остров — к морю.

Дворцы, любовь,

Слава, гордость,

Невзгоды, сердца,

Радости, печали,

Надежда,

Да, надежда!

Уйдут под холодные волны

И под просоленную пыль песков,

Средь медуз,

Морских трав

И пустых раковин…

Но в холодном чреве вод

Раздастся музыка,

Из нескончаемой пены поднимутся вздохи,

И чистый лик проглянет в молчании.

Когда солнце станет черным

И звезды посыплются с небес,

Песок станет морем,

И седой Океан раскинется до горизонта.

И ночь возвращается к ночи,

А остров — к морю.

Но однажды

Пропоет птица!

Однажды город с Золотыми воротами

Вновь появится из вод.

Солнце займет свое место

Среди прочих светил.

Зерно пустит ростки там, где дремали рыбы.

Плоды созреют там, где лежали раковины.

И бриз снова зашумит

Листьями пальм.

Ибо ночь возвращается к ночи,

И так — день за днем…

Это его печаль! Эта карусель воспоминаний, боль, которая перехватывает дыхание, душит его! Минувшее, которое он считал безвозвратно прошедшим, утерянным, минувшее, полное опасностей, нищенское, но исполненное вечной надежды, охватившее его мгновенно, воскресившее в нем свои ожидания, страхи, упования, свою бесконечную скорбь! Этот ядовитый цветок, расцветший в его душе под звуки печального голоса, певшего свою печальную песнь, расправляя свои тернистые стебли, наполнял его плоть соком горечи и ненависти, прорастая сквозь сердце и оставляя на губах терпкий привкус крови! Его беспокойная юность, шестнадцать лет, наполненных приключениями — да еще какими! — его свежие силы, умноженные надеждой на лучшее, какой-то военный гений, руководивший тогда каждым его решением — увы, напрасно! — все вдруг прошло перед его взором. И эти крылатые существа, невидимые создания, чье присутствие он всегда ощущал рядом, которые следили за каждым его шагом и оберегали в часы неудач, — они возвращаются к нему, но не просто по велению времени, а гонимые, спешащие, ропщущие и стенающие! Но воспоминания, эти красочные полотна, омрачали стыд и сожаление; наступил черед горечи и прозрения: «Кем я был, кем я хотел стать и кем сделался? Я отрекаюсь от самого себя! Мне нравится, что Дора осыпает меня милостями, и я хитрю в надежде их сохранить, теряю свою волю и изменяю своим чувствам. Мне приятно отдыхать после усталости и стольких несчастий! Ты спишь, Гальдар! Лицемер, ты прячешь свое бессилие под маской достоинства или, быть может, безразличия, ты не снимаешь их, ты пользуешься ими всегда, ибо это твое единственное оружие и единственное оправдание перед совестью… Тот, кто держал весло, тот, кто бороздил моря, это был не ты! Дора изменила тебя… Но нет же, нет! Я увидел могущество Посейдониса и воочию убедился в нелепости моих планов. Нод — узурпатор, но что может сломить его? Мой отец предпочел смерть в безвестности, но он остался верен себе. Я выбрал жизнь! Впрочем, это, может быть, всего лишь передышка. Мореход укрывает иногда свой корабль в красивом заливе, отдыхая и набираясь новых сил. Мне приходится действовать так же. Судьба не балует меня возможностью выбора. Моя свобода — не более чем обман, непрочный и недолгий перерыв. Я не просто игрушка в руках богов, Дора ощущает это и опасается чего-то. Это так, иначе разве остался бы я в живых?.. Она говорила мне, что император в отчаянии, он чувствует присутствие какой-то мистической силы и тщетно пытается постичь ее разумом. Как мне знакомо это чувство, стесняющее дыхание, еще с тех пор, как принц вызвал меня к себе, чтобы объявить, что я свободен… О судьба несчастных людей! Кому из них дано всегда идти с тобой рука об руку, быть твоим другом и товарищем? Кто из них молитвами или обманом может изменить твои помыслы, сбить тебя с пути, вступить с тобой в сговор?.. Мои несчастья прекратились, но разве я счастлив? На мне нет больше цепей, но меня стесняют невидимые путы. В самых мрачных пропастях земли я был бы себе большим хозяином, чем теперь. Сейчас я не понимаю причины того, что делаю. Мои поступки кажутся мне ужасными, но что-то внутри говорит, что так нужно. Меня словно несет течением. Неужели это называют ЖИЗНЬЮ?.. Достаточно было одной песни, чтобы все опять перевернулось во мне, стало под сомнение. Эта возобновившаяся тоска не пугает меня; она — просто еще одна тень, упавшая на все вокруг. Я живу, размышляю, но я словно осиротел, потеряв самого себя».

Вечером ему захотелось побыть одному, он бродил во время отлива среди скал и снова услышал знакомый голос, а потом и увидел певунью. Она ловила рыбу, собрав складки туники между ног, и пела:

Откуда ты?

Куда идешь?

Я прохожу…

Убедившись, что Дора, чьи поступки невозможно было предугадать, не следит за ним и не разглядывает его с мола, он осторожно подошел.

…Ибо ночь возвращается к ночи,

Остров — к морю…

Это была бледная длинноногая девушка с уже поблекшим лицом и волосами цвета отмокающего льна. Руки, посиневшие от прохладной воды, были привычны к нелегкой работе. Она была совсем еще молоденькая, об этом говорила изящная линия изгиба плеч, округлявшихся под одеждой. Робкие глаза напоминали ее печальную песню. Увидев Гальдара, она вскинула руки, словно хотела защититься.

— Не бойся, не бойся, — проговорил он. — Я просто слушал, как ты поешь. Ты откуда?

— Я рабыня здесь, в поместье.

— А что ты делаешь?

— Собираю раковины, которые любит госпожа.