Книга Девочка без имени. Исследование психотравм для специалистов и переживших - Ирина Владимировна Исаева

корне неверное утверждение. Почему жертвы инцеста долго молчат? Да, конечно, часто срабатывают защитные функции организма, и наблюдается полная или частичная амнезия на травмирующее событие, но, помимо этого, жертва инцеста не может сразу о нем рассказать. Ее либо не поняли, обвинили во вранье, либо она испытывает столько любви к близкому человеку, совершившему насилие, что в ее сознании в силу возраста возникает путаница из моральных ценностей – что нормально, а что ненормально. В моем случае с отцом я попросту не знала, во что еще играть с папой, кроме как в сексуальные игры.

Внутри долго формируется возможность об этом заговорить. Жертва уже как-то научилась оправдывать своего насильника, произошла внутренняя установка, что так и должно быть. Но пройдет много времени, прежде чем человек повзрослеет, и его мозг вдруг скажет: «Слушай, но ведь это было чудовищно!» Именно поэтому жертвы сексуальных игр Майкла Джексона заговорили только спустя много лет, уже после смерти певца. Для этого случая такое поведение жертвы – нормально.

Очень часто в быту можно наблюдать такие реакции: «А что ты молчала? Отец уже такой старый. Мы что, ему сейчас будем что-то говорить? Смотри, вон он, лежит больной на кровати». И опять продолжается замалчивание, но уже не со стороны жертвы, потому что она готова говорить, а со стороны ее близких.

Вроде можно понять, тридцать лет прошло, все постарели, сложились какие-то другие отношения. К чему ворошить грязное белье?! И человек снова остается один на один со своей травмой. Лучшим вариантов в таком случае, конечно, будет поход к психотерапевту, чтобы начать прорабатывать травму и искать ресурсы для восстановления.

Миф 15. «О мертвых либо хорошо, либо ничего»

Мои родственники жили, соблюдая такую же установку. В результате о своем дедушке я ничего не знаю, потому что они не знали, что у этой фразы есть вторая часть: «О мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды», – изречение древнегреческого политика и поэта Хилона из Спарты[30], приведенное историком Диогеном Лаэртским[31] в его сочинении «Жизнь, учение и мнения прославленных философов». А я так и не знаю, какую правду о моем дедушке скрывали его дети и моя бабушка.

Миф 16. «Чтобы проработать свою травму, нужно выбрать психотерапевта, у которого тоже есть опыт переживания хоть одного серьезного травматического события. Только такой терапевт точно поймет мои переживания»

Вероятность, что такой терапевт может в работе с вашей историей попасть в свою, в этом случае увеличивается, чем если бы вы выбрали терапевта, в анамнезе которого нет тяжелых травм. Выбирать лучше терапевта, у которого в это время есть регулярная личная терапия и супервизия, и тогда он точно поймет и сможет помочь вам пережить даже самые страшные переживания.

Как видите, многие мифы и установки больше направлены не на излечение травмированного человека, а на замалчивание и уход от самой темы травмы. Целью же правильной терапии становится не столько выработка «хорошей устойчивой личности», сколько помощь человеку научиться изменяться с течением времени, сохраняя определенную индивидуальную стабильность.

Помните: изменения могут произойти тогда, когда человек оставляет попытки быть тем, кем ему хотелось бы быть, и предпринимает усилие быть тем, кем он является на данный момент.

Иногда мы с клиентом договариваемся и оформляем это утверждение в личный эксперимент. В этом случае изменения происходят как бы сами собой, и – что особенно важно – более осознанно. Также в месте остановки мы способны быстрее нарастить ресурсы и опоры, с помощью которых сможем двинуться дальше.

Здесь заметен терапевтический эффект от так называемой теории парадоксальных изменений, впервые сформулированной Арнольдом Бейссером[32]. Суть ее заключается в следующем: когда человек стремится выйти из травмы, измениться, то это усиливает напряжение. Проблема остается, и как только он позволяет себе не убегать, а находиться в болезненной точке сначала с поддержкой психотерапевта, а потом самостоятельно, то именно тогда могут наступить изменения, всплыть ресурсы, обстоятельства, и это будет тем, на что можно опереться в жизни.

Глава 10. Нарушение эмоционального интеллекта

В психологии существует такое понятие, как эмоциональный интеллект. Этот термин ввели американские психологи Джон Майер[33], Питер Сэловей[34] и Дэвид Карузо[35]. Концепция получила широкое распространение благодаря ставшей мировым бестселлером книге «Эмоциональный интеллект» американского психолога Дэниела Гоулмана, профессора Чикагского университета, основателя учения об эмоциональной саморегуляции.

В норме такую способность человек развивает к совершеннолетию. Предполагается, что к этому возрасту он уже умеет распознавать и понимать причины проявления эмоций у себя и других людей, идентифицировать невербальные процессы, способен контейнировать чувства и оказывать влияние на плодотворное качество общения с людьми.

Эмоциональный интеллект – это способность осознавать свои и чужие чувства, эмоции, намерения, мотивацию, переживания, желания свои и других людей, умение контролировать, регулировать и управлять ими, использовать чувства для эффективного взаимодействия, успешного достижения целей и самореализации.

Но если нас не научили в детстве осознавать свои чувства и эмоции, то мы накапливаем негативный эмоциональный опыт, теряем эмоциональную гибкость, наш эмоциональный интеллект не развивается, и тогда любое проявление чувств вызывает ступор или страх.

Алекситимия

Человек, получивший травму, иногда не может объяснить словами, что с ним происходит. Точно так же люди, которые реагируют на такого человека, тоже не находят слов или не могут открыть рот, чтобы сказать то, что хотят сказать. Таким образом мы имеем дело с таким состоянием как алекситимия, которая проявляется в сложности вербализации эмоциональных состояний и чувств (невозможность подобрать слова) или нарушении артикуляции (во рту становится так сухо, что нет возможности произнести слова, ощущение острого кома в горле не позволяет говорить, или челюсти спазмируются так, что нет возможности открыть рот и сказать что-то, либо человек застывает и становится «деревянным»).

Общение при этом затруднено, так как внешне невозможно определить – человеку не хватает словарного запаса и ему нужна помощь в подборе слов, или у него заклинило челюсти, и тогда следует предложить специальные упражнения, чтобы снять зажим. Поэтому кажется, что мы общаемся с бесчувственным человеком, особенно если он дает обратную связь типа: «Я хочу объяснить, но мне слов не хватает», «Я не знаю, что со мной происходит», «Все нормально».

На самом деле накал сдерживаемых или выражаемых телесных ощущений, состояний, чувств и эмоций достигает такой силы, что человек выбирает ничего не говорить, ничего не чувствовать, останавливает в самом начале реакции, потому что испытывает трудность в определении, понимании и описании словами собственных переживаний,