Книга Дети Антарктиды. На севере - Даниил Корнаков

не о том! — ответила она, строго посмотрев в глаза капитану, а потом обратилась к Матвею, сменив гнев на милость. — Может, нам все-таки стоит переждать здесь? Хотя бы сутки, не больше. Да и Наде, быть может, полегчает.

— Я бы и рад, Маш, — выдохнул Матвей, — но я не хочу рисковать. Эти новые мерзляки не дают мне покоя, лучше убраться от них как можно дальше.

Маша тяжело выдохнула.

— Надеюсь, ты прав… — ответила она.

Глава 7

Признание

Лейгур растормошил остальных, когда первые лучи солнца блеснули на горизонте.

Наде с виду самую малость полегчало, по крайне-мере ее больше не знобило. Вид у прогрессистки, однако, до сих пор был потерянный, словно разумом она блуждала где-то там, в глубине своих мыслей, похожую на непроходимую лесную чащу. Матвей все задавался вопросом: действительно ли голод сломал эту стойкую женщину, или причина ее внезапно вспыхнувшей слабости кроется в другом? Сейчас оставалось только гадать, покуда Надежда Соболева явно была не расположена к общению.

Как только собрали свой жалкий скарб вышли наружу, в поселок. Погода оказалось благосклонной, не было ни ветра, ни снега, только колючий мороз и яркое, утреннее солнце.

На пороге магазинчика помедлили, стали оглядываться. От Огорелышей мало чего осталось: груда кирпича и бревен, прежде бывшие домами; парочка машин, еще на бензиновых двигателях, да пять безлопастных ветряков, покрытых ржавчиной. Кажется, «Продуктовый» остался единственным напоминанием, эдаким едва слышным эхом прошлого, подсказывающий о людской жизни, существовавшей здесь прежде. Пройдет еще лет десять, может и того меньше, и это эхо замолкнет навсегда.

Путники пошли по главной улице и вышли к берегу злополучной речушки и разрушенному мосту. Отсюда продолжалась дорога до Архангельска, о чем подсказывал встреченный ими дорожный знак.

— Четыреста семьдесят пять километров… — с досадой произнесла Маша, поглядывая на страшную цифру напротив названия города. — Прошли то всего ничего.

— Сорок девять, — посчитал Юдичев с присущим ему раздражением в голосе. — Капля в море.

Услышав нотки паники, Матвей решил вмешаться:

— Хватит. Сорок девять это хорошо, учитывая груз у нас за плечами. К тому же не забывайте, мы идем до Северодвинска, а не Архангельска, а он, если мне память не изменяет, западнее, то бишь к нам ближе.

— Да, сейчас бы в теплый салон «Титана» и к вечеру мы уже были бы там, — устало прошептала Маша.

Они вышли на дорогу, ведущую на невысокий холм. Оказавшись на его вершине перед ними открылся широкий вид на дальнейший путь. Трасса отсюда начинала спускаться с довольно крутого склона и шла далеко на север, теряясь среди лесных массивов.

— Вероятно, эта дорога упрется к берегу Белого моря и пойдет восточнее, либо сделает это раньше, — размышлял Матвей, поглядывая на компас ваттбраслета. — По моим прикидкам Северодвинск должен быть где-то в той стороне. — Он указал в сторону северо-востока и стал вглядываться в ту сторону в надежде заметить какой-нибудь городок или поселок, но кроме лесного гигантского черно-зеленого ковра не приметил ничего больше.

Матвей решил напомнить остальным:

— Просто запомните, что надо держаться северо-восточного направления, если вдруг…

Договаривать он не стал. В последнее время он заметил, что сказанное прежде как предположение имеет мерзкое свойство воплощаться в жизнь. Лучше помолчать.

— Я предлагаю спуститься и уже там разойтись, — сказал Лейгур, кивком указывая на низину холма.

— Осторожнее со статором, слишком крутой спуск, — добавил от себя Матвей, обращаясь к Юдичеву, которого не избежала утренняя очередь тащить за собой устройство.

— Да вижу я, вижу, — буркнул тот и покрепче взялся за ремни.

Спустились почти без происшествий, лишь один раз Арине пришлось придержать Надю немного крепче, поскольку та наклонилась чуть вперед, едва не упав.

— Ну что ж… — выдохнул Матвей и посмотрел в сторону леса, куда им предстояла двинуться, — пора расходиться.

Сразу после сказанного Юдичев чуть ли не бросил ремни тележки в руки Домкрату и отошел к исландцу. Немой прогрессист с неприязнью проводил взглядом капитана, а потом подошел к Матвею с исландцем и пожал обоим руку, произнеся что-то на языке жестов.

— Надеюсь, это пожелание удачи, — намеренно медленно проговорил собиратель, дабы Домкрат успел прочесть сказанное по губам.

Прогрессист подтвердил догадку улыбкой и показал большой палец, заодно подбадривающе хлопнув собирателя по плечу.

— Тихон, — позвал мальчика Матвей.

Мальчик вдруг оживился и тень улыбки проскользнула на его лице.

— Я так и знал, что вы возьмете меня с собой, — радостно произнес он.

— Нет, не возьмем.

Все счастье в глазах мальчики в мгновение улетучилось.

Матвей коснулся спины парня и отвел его в сторону.

— Ты должен остаться и помогать девчонкам и Домкрату, — шепотом сказал собиратель, когда они остались наедине. — Уж не знаю, осознаешь ли ты это, но вчера ты в очередной раз спас жизнь уже второму человеку в нашем отряде.

Тихон слегка развел плечами.

— Это все Тима. Он меня научил как надо спасать тех, кто под лед провалился. Сначала медленно ползешь к утопающему, затем бросаешь ему что-нибудь, за что он зацепиться…

— Брат наверняка гордился бы тобой, — прервал его Матвей. — Как и я, Тихон. Я чертовски горжусь тобой и благодарен судьбе за тот день, когда ты оказался среди нас. Надеюсь ты до сих пор не держишь зла на не совсем гостеприимное обращение с тобой.

Тихон отмахнулся.

— Забей.

Матвей взъерошил его кудрявые волосы и приказал надеть шапку. Тот самую малость противился, но все же надел.

— На самом деле мне нужно одолжить на время охоты твой нож, — объяснил Матвей, протянув ладонь. — Лейгур потерял свой, а у остальных его, оказывается, даже не было. Если мы поймаем животное, нужно будет снять с него шкуру и разделать, да и соваться в лес без ножа гиблое дело.

Тихон поджал губы и нехотя вынул из кармана блестящий нож, после чего протянул его Матвею.

— Я верну тебе его, как только мы встретимся. И не забывай, он твой. Это мой подарок.

Мальчишка кивнул.

Оба они вернулись к отряду.

— Арина, ты же не забыла про банки? — спросил собиратель.

Она тряхнула свой рюкзак, и внутри послышался металлический лязг.

Следом, с тяжёлой ноткой в голосе, она произнесла:

— Ненавижу, когда ты уходишь.

— Я тоже, родная, — его голос дрогнул, словно отражая