Книга Красный парфюмер. Новое дело Егора Лисицы - Лиза Лосева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
25. Комната в Зарядье
Сергея Петровича Демина без результата разыскивали несколько суток. На квартире после того, как ушел на службу, он не появлялся. Дальняя родственница, которая жила с ним и вела хозяйство, припомнила, что он вроде собирался вечером в ресторан. Он часто возвращался поздно, она спала в дальней комнате, его не дожидалась. Вещи, деньги, приличная сумма в ящике комода, личные бумаги – все было на месте. Я почему-то был твердо уверен, что Демин не стал бы сбегать так, бросив вещи и документы, а главное, деньги. Кроме того, откуда он мог ожидать неприятностей? Репа был со мной согласен, припечатав Демина характеристикой «рябая собака сухой из воды выскочит!». И Демин в самом деле наконец нашелся. В морге на окраине.
Мы с Васей два дня потратили на обход городских больниц и прозекторских. Расстояния в Москве кажутся бесконечными, когда добираешься почти всюду на своих двоих… Последней в нашем списке была покойницкая в часовне при бывшей полицейской части. При новой власти ее также использовали по назначению. Во дворе стояли дроги, крытые рогожей, – ломовые извозчики ждали, чтоб отвезти невостребованные родственниками тела на кладбище. Служащие моргов обычно рисуются, к примеру, в романах унылыми типами, под стать месту службы. В жизни же бывает по-всякому, но тут стереотип оказался верен. Едва не полчаса я пытался обрисовать хмурому, бледному служащему «словесник»[15] Демина. Но тот лишь тоскливо качал головой.
– Такого нет.
Саму часовню теперь заняли под склад бумаг, но в воздухе еще держался запах ладана. Покойницкая же располагалась в подвале, стены кирпичные, потолок с крестовыми сводами. Из ледника, куда шли металлические рельсы, тянуло холодом. Там, на дощатом полу с широкими щелями, лежали тела. Слушая, как я распинаюсь, служащий меланхолично обводил глазами пустой, отдраенный секционный стол.
– Все же припомните, – не отставал я.
Наконец сквозь его истинно кладбищенскую тоску мелькнуло оживление мысли.
– Пожалуй… есть. Труп мужчины, роста среднего, телосложения тоже, хорошего питания. Подходит под ваше описание. Но его опознали как слесаря трамвайного депо. Вот. У меня записано «Г. И. Быков». Товарищи по службе подтвердили, хотя, правду сказать, колебались. Тело к нам привезли в одном белье, без документов, лицо с трудом узнаваемо. Но… говорят, похож. Их Быков как раз третьего дня не явился в депо.
Едва увидев тело «слесаря», я с досадой напустился на служащего:
– Это ваш «слесарь»? Посмотрите на его руки! Разве могут быть у рабочего такие ладони, ногти? Это ведь не руки мастерового.
Служащий равнодушно взглянул.
– Могут или нет, не мое дело. Желаете потом посмотреть отчет?
Пропавший Быков был счастливцем, может, просто лентяем и злостным прогульщиком. И я, и Вася Репин сразу опознали «слесаря» как Демина. Лицо бывшего завсбытом было сильно изранено. По линии роста волос ссадины. Кожа у рта повреждена, глубокие царапины, я нажал на челюсть – осмотрел, язык почернел, как при ожоге. Трупные пятна на теле темно-фиолетовые, цианоз лица и шеи, зрачки расширены. Узнаваем с трудом, но все же сомнений никаких. В графе «причина смерти» стояло «отравление суррогатом алкоголя». Но вскрытие делали очевидно небрежно. Я снял копию с карты, образец волос для дознания. Ворча и черкая в бумагах, служащий разыскал для нас адрес дома, где нашли тело Демина.
Добирались мы туда молча. Автобус, из старых двухэтажных, скрипел и шумел. По булыжной мостовой грохотали телеги, дудели автомобили. Выскочив недалеко от нужной улицы, я на ходу спросил Репу, не показался ли ему адрес знакомым? Но нет. Раньше он нам не встречался. Было абсолютно неясно, что Демин мог там делать. Дом находился в Зарядье, районе за торговыми рядами Красной площади и Васильевского спуска. Местечко неспокойное, упоминалось в нелестном ключе в «Записях о душегубстве» еще в XV веке. С тех пор обстановка там не так уж и поменялась. Хаотично застраиваемое на протяжении пяти веков Зарядье щетинилось лестницами, натыканными в беспорядке, спусками и подъемами. По краю тротуара, на гранитных тумбах для привязи лошадей, тесно, как галки, сидели мальчишки. Скандировали, задрав головы, немудреный стишок:
Ироплан, ироплан,
Посади меня в карман,
Из кармана упаду,
Всю головку расшибу!
Завидев нас, сорвались, засвистели, загомонили: «Дядь, кинь чего не жаль!» Репа дал одному папиросу, спросил нужный дом и выслушал бестолковые объяснения. В этом лабиринте, даже зная адрес, легко запутаться. Мальчишки стали наглее, Репа шуганул их. Двор по «нашему» адресу ограничивал круглый бок старой побеленной городской стены. Через него во всю ширь была натянута веревка, на ней болталось черное стеганое одеяло. В глубине темнели сараи. На лестнице девочка в коричневых чулках и линялом голубом платье читала письмо. Завидев нас, быстро поднялась и юркнула в подъезд.
– Точить ножи-ножницы!
В глубине двора бородатый мужик, нажимая на педаль точильного станка, рассматривал нас с любопытством. Из-под колеса бенгальским огнем летели искры. Мы сунулись было к нему, уточнить, где находится нужная нам квартира, но он только громче завел свое «ножи-ножницы».
Всякому сверчку здесь был уготован свой шесток. Первый полуподвальный и верхние этажи были густо заселены. Из окон высовывались жильцы, но тут же хлопали рамы. Вдоль узкого коридора – ряды дверей, будто каюты на пароходе. В одной из них и нашли тело Демина. Выяснилось, что его пустила «в комнату на ночь» хозяйка. Молодая, но высушенная досуха заботами женщина. Дети ее вертелись тут же, слушали наш разговор, ссорились, мать одергивала их. Малыша она держала на руках, он то и дело хныкал и тянул ее за платье. Соседи же, наоборот, затихли, в живом и шумном дворе как вымерли все.
– У меня площади много, на детей. И я, бывает, пускаю в комнату знакомых. Что в этом такого? Пришел навестить и заночевал. Бывает, что родственник остановится.
Она, конечно, врала. Комнату сдавала на сутки, а скорее всего, и на часы, устроив нечто вроде «Зойкиной квартиры». Я старался не вмешиваться, расспрашивал Репа. У него всегда хорошо получалось с такого типа свидетелями. Вася к ней нашел подход, заговорил про детей, про цены на базаре. Убедил, что мы уговорим милицию к ней не «вязаться». И наконец выудил, что Демин хоть и редко, но все же не раз бывал в квартире. Приводил женщин. Вел себя «культурно, положительный тип».
