Книга Злая кровь - Елена Таничева

Иногда случалось, что оба малыша принимались кричать одновременно. И тогда она укачивала сына сама, а дочку передавала старой Гертруде.

Впервые счастье Ульрики и ее малюток было нарушено на третий день их жизни, когда детей пришлось окрестить. Бедные малыши так кричали! Девочка вопила гневно и протестующее, а мальчик — жалобно, словно звал мать… И долго потом не мог успокоиться. Но малюткам пришлось через это пройти. Ничего не поделаешь. Хотя Ульрика всем своим существом ощущала страдания малышей и готова была вместе с ними кричать от ужаса и боли.

Мальчика назвали Иоганном-Фридрихом.

Девочку — Мария-Маргарета.

Господин Цуммер называл их по-простонародному — Гензель и Гретель.

2

Мишель пришел к Софи сразу после пробуждения. Софи была голодна, поэтому злилась и капризничала, сердилась на Олюшку, которая терпеливо, прядь за прядью, расчесывала ей волосы. Чтобы насытиться сегодня, Софи должна отправиться на охоту — свободных доноров нет. А выходить Софи ужасно не хотелось. Погода отвратительная. Холодно. Метель. Вампиры, конечно, не мерзнут. Но добыча-то мерзнет! И тяжелее идет на контакт. Значит, охота будет трудной и займет много времени. Софи предпочла бы понежиться в ванне, потом посидеть под уютным золотистым торшером, перечитать что-нибудь из Евгении Марлитт или Марии Корелли; она любила их романы еще при жизни, и в первое десятилетие после обращения книги ее очень поддерживали: спокойные, неторопливые истории, с приятно-нравоучительным финалом. Или просто забраться на подоконник в гостиной и помечтать, глядя на летящие за окном снежинки. Куда как приятнее, чем тащиться сквозь пургу.

Можно было бы, конечно, взять немного крови у Олюшки, но Софи вчера уже питалась от своей слуги. Накануне тоже стояла противная погода, тоже не хотелось на улицу, а тянуло посидеть в кресле с романом. И Софи уступила своему желанию. Однако повторить сегодня уже нельзя: если Олюшка два раза подряд даст кровь, это ее ослабит. Софи не могла допустить, чтобы ее слуга стала сонной и утратила бдительность в дневное время. И не сердиться на Олюшку она не могла. Потому что — на кого же еще сердиться, как не на нее? Могла бы как-то исхитриться и привести госпоже донора… Или заманить какую-нибудь добычу… В конце концов, Олюшка — девка видная. Жаль, не умеет себя по-современному подать. И вообще слишком уж с мужчинами церемонится.

Олюшка, чувствуя настроение Софи, вела себя суетливее и тише обычного, но руки у нее дрожали, и она никак не могла уложить роскошные волосы госпожи. Софи практически никогда не наказывала свою слугу, и, казалось бы, Олюшке нечего опасаться. Однако даже те слуги, к которым их бессмертные господа относятся как к друзьям или родственникам, все же боялись вампиров больше, чем, скажем, доноры. Потому что слуги знали истинную силу вампиров и слишком часто видели, как их господа охотятся. Софи же, хоть и любила Олюшку, но не как подругу или сестру, не как равную, а как служанку. Как любимую горничную. Собственно, изначально их отношения такими и были: аристократка Софи Протасова и ее горничная Ольга Кузнецова. И кому, как не Олюшке, знать, какой Софи иногда бывает взбалмошной и по-детски жестокой.

— Что госпожа сегодня наденет?

В обычной ситуации Олюшка назвала бы Софи по имени, но сегодня осторожничала и отстранялась.

Софи задумалась. Нужно выглядеть и привлекательно, и все-таки соответственно погоде, чтобы за смертную сойти… И тут раздался звонок в дверь.

Мишель.

В последнее время Софи всегда радовалась его визитам; да что там радовалась — она жила от одного свидания до другого. Влюбилась она в Мишеля. Настолько, что сама не понимала: почему она так глупо себя вела и так долго ему сопротивлялась? Кто еще способен любить столь же преданно? И как можно было не ценить такое чувство? Дура, надменная дура, столько времени потеряла, а счастье — вот оно, рядом… Впрочем, у них с Мишелем впереди вечность. Или, как минимум, несколько столетий. И Софи не торопилась открывать ему свои чувства. Мужчины не ценят влюбленных женщин. Мужчину надо дразнить, мучить капризами и непостоянством. Тогда его страсть будет пылать дольше и жарче. Поэтому Софи не сделала того, что ей хотелось: не вскочила ему навстречу и не повисла у него на шее. Она лишь улыбнулась Мишелю. И его сегодняшнему подарку.

Подарком была добыча. Завороженный, полусонный, но крепкий и здоровый парень. Едва вышедший из детского возраста, но уже не ребенок. Значит, от него можно питаться… А главное — Софи не придется выходить на улицу в такую мерзкую погоду!

— Мишель, как ты догадался?!

— Ну, я же чувствую тебя на расстоянии, — улыбнулся Мишель.

Неужели правда? У Софи округлились глаза. А Мишель расхохотался:

— Я пошутил. Ты же не мой Птенец, чтобы я тебя чувствовал! Мне позвонила Олюшка. Сказала, что ты голодна, донора нет, на улицу тебе не хочется. И я поспешил спасти мою даму сердца от голода и неприятной прогулки. Угощайся, дорогая, — он царственным жестом распахнул на парне куртку.

Софи подбежала и впилась добыче в шею. Она действительно проголодалась!

Когда она насытилась, Мишель увел расслабленного после укуса парня.

А когда вернулся, Софи ждала его в постели. Сегодня у нее не было желания притворяться холодной. Она согрелась, и захотелось ласки. Захотелось отплатить милому Мишелю за заботу. Провести эту холодную, ветреную ночь в любовной неге. А если Софи чего-то хотела — она не видела смысла отказывать себе.

3

Мишель покинул ее незадолго до рассвета — как раз оставалось время добраться до дома и устроиться на дневную спячку. А у Софи — время на ванну и легкий массаж, который сделала ей Олюшка.

— Спасибо, милая. Спасибо, что позвонила Мишелю, — сонно пробормотала Софи, пока Олюшка помогала ей надеть ночную рубашку.

— Мне это в радость. Когда вы счастливы, я тоже счастлива, — улыбнулась Олюшка и почтительно чмокнула Софи в плечико.

Она укрыла Софи пухлым одеялом и погасила ночник.

Софи, засыпая, думала: как мне все-таки повезло, что я нашла такую слугу крови. Безупречно верную. Способную все, все своей госпоже простить.

А ведь Софи перед ней виновата…

Софи встретила Олюшку в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Тогда в Москве творился кошмар, и Князь разрешил всем своим подданным убивать смертных, не только защищая собственное существование, как дозволял закон, но даже в случае неявной опасности. Позже Князь открыто покаялся в этом перед Высшим Советом Вампиров в Цюрихе и был прощен: вампиры были слишком потрясены переменами, происходящими в мире смертных. Переменами, из-за которых Князь, почти двести лет правивший одним из крупнейших городов России, вынужден был бежать вместе со своими Птенцами и принести клятву кровной верности Принцессе Парижа.

Тогда, в восемнадцатом, его разрешение стоило жизни многим смертным. И позволило многим слабым вампирам обрести силу. Ведь человеческая кровь просто поддерживает в них жизнь, а истинную мощь можно получить, только убивая смертных.