Книга Пережить. Наука и искусство долголетия - Peter Attia

у которых уже есть серьезные проблемы со здоровьем и многочисленные сопутствующие заболевания. В таких группах населения побочные эффекты рапамицина кажутся менее значительными, чем у более здоровых людей.

"Если речь идет о лечении здорового человека, то общественность и регулирующие органы очень плохо относятся к побочным эффектам", - говорит Кеберлейн. "Цель - замедлить старение людей до того, как они заболеют, чтобы они дольше оставались здоровыми, так что во многих отношениях это противоположно традиционному биомедицинскому подходу, когда обычно мы ждем, пока люди заболеют, а затем пытаемся вылечить их болезни".

Реальным препятствием здесь является нормативная база, основанная на Медицине 2.0, которая (пока) не признает "замедление старения" и "отсрочку болезни" в качестве вполне законных конечных целей. В этом случае препарат будет использоваться в рамках "Медицины 3.0", а не для лечения или облегчения конкретного недуга, чтобы помочь здоровым людям оставаться здоровыми. Таким образом, он будет подвергаться гораздо более тщательному изучению и скептицизму. Но если мы говорим о предотвращении болезней старения , от которых умирает 80 % людей, то, конечно, стоит серьезно поговорить о том, какой уровень риска допустим и недопустим для достижения этой цели. Частично моя цель при написании этой книги заключается в том, чтобы продвинуть этот разговор.

Возможно, это уже начинает происходить. Управление по контролю за продуктами и лекарствами США (FDA) дало добро на клинические испытания другого препарата, обладающего потенциальной пользой для долголетия, - метформина для лечения диабета. Это испытание называется TAME (Targeting Aging with Metformin), и возникло оно совсем по другому поводу. Метформин принимали миллионы людей на протяжении многих лет. Со временем ученые заметили (а исследования подтвердили), что у пациентов, принимающих метформин, частота возникновения рака ниже, чем у населения в целом. Один крупный анализ 2014 года показал, что диабетики, принимающие метформин, живут дольше, чем недиабетики, что поразительно. Но ни одно из этих наблюдений не "доказывает", что метформин обладает геропротекторными свойствами - отсюда и необходимость в клинических испытаниях.

Но само старение трудно - или даже невозможно - измерить с какой-либо точностью. Вместо этого ведущий исследователь TAME Нир Барзилай, с которым мы познакомились в предыдущей главе, решил посмотреть на другую конечную точку: задерживает ли прием метформина здоровыми людьми наступление болезней, связанных со старением, как косвенный показатель его влияния на старение. Я надеюсь, что когда-нибудь, возможно, в ближайшем будущем, мы сможем провести аналогичное испытание рапамицина на людях, который, как я считаю, обладает еще большим потенциалом в качестве средства, способствующего долголетию.

Пока же давайте подумаем о том, что все, о чем мы говорили в этой главе, - от mTOR и рапамицина до ограничения калорийности - указывает в одном направлении: то, что мы едим, и то, как мы это метаболизируем, играет огромную роль в долголетии. В следующей главе мы более подробно рассмотрим, как метаболические нарушения способствуют возникновению и развитию хронических заболеваний.

 

ГЛАВА 6. Кризис изобилия

Могут ли наши древние гены справиться с современной диетой?

Неизбежные человеческие страдания чаще всего вызваны не столько глупостью, сколько невежеством, особенно нашим незнанием самих себя.

-Карл Саган

 

Когда речь идет об управлении младшими хирургическими ординаторами, существует некое неписаное правило, которое Гиппократ, возможно, сформулировал следующим образом: Во-первых, пусть они не причиняют вреда. Это правило в полной мере действовало в первые месяцы моей работы в Джонсе Хопкинсе, в 2001 году, в отделении хирургической онкологии. Мы удаляли часть раковой восходящей ободочной кишки пациента, и одной из моих обязанностей была "предоперационная подготовка", которая, по сути, представляла собой инструктаж/полудопрос за день до операции, чтобы убедиться, что мы знаем все, что нужно знать о его истории болезни.

Я встретился с этим пациентом, рассказал ему о предстоящей процедуре, напомнил, чтобы он не ел ничего после восьми вечера, и задал ему ряд обычных вопросов, в том числе о том, курит ли он и сколько алкоголя он пьет. Последний вопрос я практиковал задавать обезоруживающе, как бы невзначай, но я знал, что это один из самых важных пунктов в моем контрольном списке. Если мы считали, что пациент употребляет значительное количество алкоголя (обычно более четырех-пяти напитков в день), мы должны были убедиться, что анестезиологи знают об этом, чтобы они могли ввести специальные препараты во время восстановления, обычно бензодиазепины, такие как валиум, чтобы предотвратить алкогольную абстиненцию. В противном случае пациент может оказаться в группе риска по развитию делириума тременс, или ДТ, - потенциально смертельного состояния.

Я почувствовала облегчение, когда он сказал мне, что пьет по минимуму. Одним поводом для беспокойства стало меньше. На следующий день я отвез пациента в операционную и выполнил свой контрольный список рутинных дел на внутреннем уровне. Анестезиологам потребуется несколько минут, чтобы усыпить его, после чего я смогу установить катетер Фолея в мочевой пузырь, промокнуть кожу Бетадином, наложить хирургические повязки, а затем отойти в сторону, пока старший ординатор и лечащий хирург будут делать первый разрез. Если мне везло, я мог ассистировать при вскрытии и закрытии брюшной полости. В противном случае я втягивал печень, держа ее в стороне, чтобы старшие хирурги могли беспрепятственно видеть орган, который им нужно было удалить и который был как бы запрятан под печенью.

Когда операция началась, не было ничего необычного. Хирургам пришлось пробиться через небольшой слой брюшного жира, прежде чем они смогли добраться до брюшины, но ничего такого, чего мы не видели бы в большинстве дней. Невероятный прилив предвкушения испытываешь перед тем, как разрезать последнюю из нескольких мембран, отделяющих внешний мир от внутренней брюшной полости. Одно из первых, что вы видите, когда разрез увеличивается, - это верхушка печени, которую я всегда считал очень недооцененным органом. Крутые ребята" в медицине специализируются на мозге или сердце, но печень - это настоящая рабочая лошадка организма, и к тому же от ее вида просто захватывает дух. В норме здоровая печень имеет глубокий темно-фиолетовый цвет и великолепную шелковисто-гладкую текстуру. Ганнибал Лектер был не так уж далек от истины: она действительно выглядит так, как будто ее можно вкусно подать с фасолью фава и хорошим кьянти.

Печень этого пациента выглядела не слишком аппетитно, когда показалась из-под сальника. Вместо здорового, насыщенного пурпурного цвета она была пестрой и как бы оранжированной, с выступающими узелками желтого жира. Это было похоже на испортившуюся фуа-гра . Лечащий врач резко поднял на меня глаза. "Вы сказали, что этот парень не пьет!" - рявкнул он.

Очевидно, что этот человек очень сильно пил; его печень показывала все признаки этого.