Книга Зимнее солнце - Влада Ольховская

свою жизнь до конца.

Жаль, что это ничего для нее не изменило.

– Как она вообще в таком состоянии так высоко забралась? – удивился Гарик.

– Думаю, она не чувствовала боли, – тихо сказала девушка. Олег пока не запомнил ее имени. – Тут и мороз, и страх свою роль сыграли… Она была очень напугана. Иначе я все это объяснить не могу.

Что ж, а эта красавица, похоже, была не совсем безнадежна. Олег пришел к такому же выводу.

– Верно, – подтвердил он. – Когда я ее увидел, мне показалось, что перед смертью она испытывала почти звериный ужас… Но это так, стариковские домыслы, не обращайте внимания. Если говорить о травмах… Да, холод притупил боль, замедлил кровотечение. В приступе паники она действительно могла залезть на сосну очень быстро, затаиться там. Со временем она бы почувствовала сильную боль даже в таких обстоятельствах и, вероятнее всего, не смогла бы самостоятельно спуститься, не покалечившись еще больше. Но до этого вообще не дошло. Она сначала заснула или потеряла сознание, а потом умерла.

– Это ж насколько сильно волка нужно было испугаться… – нахмурился Гарик.

– Да ни при чем здесь волки, – вздохнула девушка. – Не было их там…

– В этих лесах водятся волки, – сообщил Олег.

– Верю, но Даша убегала не от них. Посудите сами… Она в лесу, ночь, метель. Видимость настолько плохая, что Даша не может найти путь к людям. На каком расстоянии она увидела бы приближающихся к ней волков? Они двигались по снегу довольно тихо и не вопили «Мы идем тебя убивать!», она увидела бы их на том расстоянии, при котором убегать уже поздно. С какой скоростью движется волк?

– Километров сорок в час, – предположил Гарик.

– По глубокому снегу – меньше, – указал Матвей.

– Но уж всяко быстрее, чем она, – девушка кивнула на покойницу. – Волки не играют с добычей, они подбегают и убивают. Однако по травмам видно, что Даша бежала через лес довольно долго. То есть у нее была фора, которая не могла появиться – ведь волков издалека не видно. Не сходится совсем!

Версия о том, что Форсов взял эту девушку в ученицы из-за необъяснимого каприза, продержалась даже меньше, чем ожидал Олег. Ее догадка по-прежнему не объясняла, что случилось с Дашей, но серьезно била по предположениям следствия.

– Пока мы все равно не угадаем, кто был с ней в лесу, – завершила девушка. – Что у нас еще есть из травм? Необъяснимого…

– Фрагменты обработанных досок, – напомнил Олег. – Я бы не назвал это необъяснимым. В лесу таких досок хватает – мусор выбрасывают где попало. Она могла упасть и напороться на нечто подобное, скрытое под снегом.

– Могла, но очень вряд ли, – возразил Матвей. – Я изучил и фотографии, сделанные сразу после обнаружения тела, и щепки, и раны на ладонях. Вот, посмотрите…

Он всерьез ожидал, что Олег поднимется и снова будет рассматривать серо-белые ладони девушки. Наумов окинул его укоризненным взглядом и сообщил:

– Я слишком стар для этого. Говори, что разглядел, я всему поверю.

– Всему не надо, это лишь предположение, в котором я сам до конца не уверен, – пожал плечами Матвей. – Но размер и форма щепок, а также угол вхождения под кожу намекают скорее не на падение, а на то, что погибшая изо всех сил стучала по чему-то деревянному.

– В дверь обычно стучат, – тихо подсказала девушка.

– Или в закрытые ставни, – добавил Гарик.

Больше никто ничего не говорил, но это и не требовалось. Картина становилась понятной – и еще более жуткой. Если Матвей все определил верно, Даша не просто металась по лесу в последнюю ночь своей жизни. Она добралась до людей, она стучала в дом, молила о помощи, но ей не открыли… Почему ей не открыли? Олег не представлял, кем нужно быть, чтобы оставить обнаженную, наверняка уже окровавленную девушку на морозе. Ее же тут многие знали… И раз она получила такие раны, она стучала сильно, не жалея себя, она была в ужасе…

А ее никто не спас.

Образ девушки, раздирающей руки о безнадежно закрытую дверь, давил на Олега, ему хотелось побыстрее завершить эту встречу, и он первым нарушил молчание:

– Остался только один момент… Ее беременность. Думаю, Коля сообщил вам об этом. Там не было не только изнасилования, но и вообще никакой половой жизни. Тем не менее, срок – почти три месяца.

– Может, девственность была восстановлена? – предположила девушка. – Или разница видна?

– Не в таком состоянии, в каком я получил тело. Вот только… Это деревенская девушка, которая всю жизнь прожила в Черемуховой и получила лишь школьное образование. Даже если она знала, что такое восстановление девственности, вряд ли она сумела бы его организовать.

– Хорошо, какие тогда объяснения остаются? – спросил Гарик.

– Два, я бы сказал. Первое – искусственное оплодотворение. Если действовать достаточно аккуратно, девственную плеву можно сохранить. Но это снова не слишком вероятно – зачем такое Даше? Она была молода и здорова, она могла забеременеть естественным способом… Что, собственно, и случилось.

– Половой акт без проникновения? – бесстрастно предположил Матвей.

– Именно.

– Охренеть, теперь и этого бояться, – поежился Гарик, за что тут же получил укоризненный взгляд от девушки, сидевшей рядом с ним.

– Вероятность такой беременности очень невелика, если тебе от этого легче, – невесело усмехнулся Наумов. – Но она есть. Шансы повышаются, если партнеры здоровы, молоды, а женщина еще и на соответствующем этапе цикла. Видимо, это и произошло с Дашей.

– И что, она бы выносила ребенка… вот так? – смутилась девушка.

– А что здесь такого? Это был бы здоровый малыш, а его мать оставалась бы девственницей до самых родов, но не дольше, если бы они прошли естественным путем. Это все, что я могу сказать. Я не знал Дашу по-настоящему… Несколько раз видел на заправке, обменивался парой слов… Но не более. И все равно я не верю, что все это произошло случайно. Я очень надеюсь, что у вас получится разобраться, потому что… То, что убило Дашу, по-прежнему рядом, и от того, что в него не верят, оно никуда не денется. И мне, вот честно, совсем не хочется знать, как оно проявит себя в следующий раз.

Они ушли, больше ни о чем не спросив. Олег проводил их до выхода, потом вернулся в зал и накрыл тело простыней. Он не знал, зачем, это было глупо. Он сам над собой бы посмеялся – лет десять назад.

А теперь смеяться не хотелось. Он думал о том, что родители Даши приезжали только один раз – на опознание. Спросили, положена ли им какая-то компенсация, посетовали