Книга Выходное пособие - Лин Ма

гладила себя по щеке, восхваляя уход за кожей.

Водитель свернул с магистрали. Наконец он объявил:

— Ну вот, магазины!

Я вылезла на жаркую, влажную улицу. Это был ночной рынок, ряды освещенных неоном ларьков, где продавали нефритовые браслеты, шарфы, животных, всякую фигню, где сидели гадалки и массажисты. Тут было полно и местных, и туристов. Пахло сахаром и подгоревшим мясом. Здесь можно было сделать массаж стоп. Можно было вырезать свое имя на куске нефрита, чтобы получилась личная печать. Можно было отведать пельменей, засахаренной китайки, сырого сахарного тростника, жареной лапши с овощами, крабов, осьминогов на вертеле.

Меня тут же сразил приступ ностальгии. В голове у меня был туман. Ребенком я любила есть сахарный тростник, сочные волокна, которые нелегко отделить от твердой оболочки.

Напротив, через улицу, маячил, как призрак американского лета, магазин 7-Eleven. Я нырнула в него, чтобы прийти в себя. Окруженная прохладой и жизнерадостным мерцанием, я бродила по проходам между рядами американских продуктов в азиатском стиле. Картофельные чипсы со вкусом осьминога. Kit Kat со вкусом сакуры. Полки, уставленные соком личи и соевым молоком. Но из всего этого я выбрала пепси-колу.

— Спасибо, приходите еще, — отбарабанил кассир по-английски.

На улице меня опять накрыло, но теперь уже не так сильно. Я отхлебнула пепси-колу, которую уже сто лет не пила, и кофеиновый приход пробудил во мне воспоминания. Мне было четыре, когда родители уехали в Штаты, и шесть, когда туда увезли меня саму. В эти два года в Фучжоу мой старший дядя и тетя по вечерам гуляли со мной по таким же улицам, как эта. Тогда я чувствовала то же самое, такое же возбуждение. По пешеходному мостику, переброшенному через улицу, мы отправлялись к освещенным лампами дневного света торговым центрам. К штабелям пижам с узорами, завернутых в целлофан.

Я побродила немножко, стараясь впитать в себя все, что вижу, останавливаясь у разных ларьков. Около одного из них сильно пахло благовониями. Я не сразу поняла, что именно там продается — принадлежности для траура или (и) культа предков? Деньги духов, желтые банкноты с золотым тиснением, перевязанные красной нитью, были сложены в толстые пачки. Когда я жила в Китае, бабушка часто жгла их. Она объясняла, что когда деньги обратятся в пепел, они перейдут в собственность духов наших предков. И те смогут себе что-нибудь купить, заключать сделки с другими духами или дать взятку небесным чиновникам. Загробный мир с его бюрократическими эшелонами и иерархиями работал так же, как наше правительство. Никто для тебя ничего не сделает, если ты сам не возьмешь все в свои руки.

Я подумала о маме и папе, голодных и бесприютных, на фоне адского пламени.

Некоторые банкноты духов выглядели в точности как американские доллары, китайские юани, тайские баты, вьетнамские донги. В мире духов имела хождение разнообразная валюта. И тут были не только деньги, но и разнообразные предметы роскоши. Бриллиантовые колье, мобильные телефоны и кабриолеты «мерседес», сделанные из картона. Кошельки Gucci и сумочки Fendi, чтобы предкам было где хранить свои деньги. Тут были даже бумажные копии айпадов и MacBook Pro. А на верхних полках стояли тщательно сделанные картонные домики, обставленные картонной мебелью.

В ту ночь я купила пачку денег духов. Американских долларов, разумеется. Пусть в загробном мире прольется зеленый дождь.

Когда я вернулась в Нью-Йорк, то провела ритуал. На пожарной лестнице я по одной клала банкноты в керамическую миску и подносила к ним зажигалку. Тонкая бумага быстро сгорала. Теплый отблеск пламени вспыхивал и сразу же гас.

Но приношение явно было недостаточным, учитывая то, как долго я ничего для них не сжигала. Мне хотелось дать им больше.

Под журнальным столиком в гостиной лежали журналы Джейн. Она выписывала всякие издания про стиль жизни, Vogue, Bon Appétit, Elle Decor, Architectural Digest и тому подобное. Бо́льшую часть из них она уже прочитала и забыла выкинуть, так что не стала бы возражать против их уничтожения.

Для отца я сожгла костюм от Jos A. Bank и броги от Сальваторе Феррагамо. Для более повседневных нужд я сожгла ему одежду от J. Crew. Я сожгла для него пару флисовых курток от Эдди Бауэра. Потом, подумав, что в загробном мире может быть очень жарко, я сожгла и несколько потоотводящих футболок Nike для тренировок. Я сожгла для него всякие книжные новинки. А чтобы ему было где читать книги, я вырвала из Architectural Digest фотографию кабинета с кожаными креслами. Я сожгла для него последнюю модель телефона Blackberry и тарифный план Verizon. Я сожгла для него серебристый «Ягуар-XJ». Я сожгла для него тарелку с жареными цыплятами из Bon Appétit. Он любил жареных цыплят. Когда моя мама надолго уезжала в Фучжоу, он только ими и питался. Я сожгла для него обезболивающее — от мигреней. Бывало, по вечерам он часами лежал в постели.

Журналы были напечатаны (вероятно, на ротационной машине) на глянцевой бумаге, напичканной разными химикатами, поэтому горели они с такой вонью, что у меня засвербило в носу и запершило в горле.

Для мамы я сожгла чемодан Louis Vuitton и сумочку Fendi. А чтобы она не ходила раздетая, я сожгла для нее целый гардероб. Белье из Gap, платья из Tablots — ее любимых цветов, кремового и бежевого. Ей всегда хотелось иметь тренчкот Burberry, так что его я тоже сожгла. Я сожгла для нее рюкзачок из Coach. Ей всегда нравился Coach, ей вообще нравились классические американские бренды, их четкие линии. Я сожгла для нее слаксы от Ральфа Лорена. Наконец, в качестве вишенки на торте, я сожгла для нее увлажняющий лосьон Clinique Dramatically Different. И еще всякого от Clinique. Clinique Moisture Surge, Clinique Youth Surge, Clinique Repairwear Laser Focus. Потом я сожгла для нее коктейль из креветок. Она любила хороший коктейль из креветок, когда они располагаются по краю хрустального бокала, куда налит красный соус. Она считала, что это шикарно, в истинно американском стиле.

Я наблюдала за тем, как догорают и превращаются в пепел картинки, как они перемещаются в иной метафизический план, где обитают мои родители. Когда огонь погас и угли прогорели, я представила себе, как родители взбираются на гору разных вещей, ошарашенные головокружительным изобилием. Я представила себе, что теперь у них есть больше, чем им когда-либо может понадобиться, и что они не будут знать, что со всем этим делать, даже в вечности.

9

Было поздно. Почти все уже давно спали в своих палатках. Но, как и в другие ночи, Эшли, Эван и Джанель все еще