Книга Автономия и ригидная личность - Дэвид Шапиро

его уважении к существующей власти. Эти люди уверены, что такое уважение к власти, дисциплине, подчинению и, может быть, даже к принуждению является необходимым и важным в отношениях между главным и подчиненным, родителем и ребенком, учителем и учеником. Оно необходимо для правильного обучения, для поддержания порядка и существующих норм, для развития личности[62] и выполнения своих обязанностей.

Все сказанное выше не обязательно относится к садизму, но имеет с ним определенное родство. Мы знаем, что садизм постоянно ассоциируется с педагогическими, моральными, дисциплинарными или исправительными целями и оправдывается ими, что садистское поведение часто применяется, чтобы научить ребенка, преступника, подчиненного, новобранца уважению к власти и «правильным» ценностям и нормам. Садизм связан с такими целями и может легко быть в них «обернут», так как является результатом такого же образа мышления, который порождает эти цели, или, по крайней мере, результатом образа мышления, возникшего в условиях особого напряжения.

Если уже существующее чрезмерное и смутное ощущение ригидной личностью своей власти еще больше уязвлено ее чувством покорности, стыда и унижения, она может перейти в защиту, а ее установки становятся более жесткими и агрессивными. У такого человека возникает острое осознание своего уровня и статуса и уровня и статуса окружающих. Он становится более ригидно-авторитарным, иногда — надменным и высокомерным и более мстительным; а его установка по отношению к подчиненным или к людям, которых он считает своими подчиненными, слабыми или недисциплинированными, становится откровенно презрительной[63]. Такими людьми для ригидной личности могут быть в основном женщины и даже «женоподобные» мужчины, воплощающие в себе все то, чего ригидная личность стыдится и, защищаясь, отвергает и отрицает, а следовательно — ненавидит. Ригидный человек считает их недостойными уважения. Они испытывают к нему отвращение, иногда он вызывает у них возмущение, вплоть до навязчивости; и если ригидная личность в силу своего положения обладает реальной властью, она может захотеть им отомстить и наказать их. Именно такое презрительное наказание слабости или подчиненности, а в особенности — нераскаявшейся покорности, недисциплинированности и непочтительности мы называем садизмом[64].

Такое наказание является гораздо более агрессивным и раздражает гораздо сильнее, чем стремление к абсолютному контролю, о котором говорит Фромм. Но вместе с тем оно гораздо более специфическое и по форме, и по своим целям, по сравнению с проявлением обычной «агрессии». Форма такого наказания отражает его истинную природу: наказывать «слабость» «дисциплиной», заставлять подчиненных испытывать стыд и осознавать свое положение, унижая и обесценивая их, показывая, «кто в доме хозяин», «давая им урок» отношения к власти, заставляя их ей подчиняться, — все это иногда смешивалось с реальной заинтересованностью в нравоучении жертвы, иногда — с рационализацией такой заинтересованности, иногда — с сознательным чувством гнева, что жертва этого заслуживает.

Военной организации всегда присуща авторитарность, поэтому нет ничего удивительного в том, что именно здесь можно найти чрезвычайно яркие примеры проявления садизма. Например, их можно увидеть в учебных военных лагерях для новобранцев американских морских пехотинцев (возможно, в основном такая практика в несколько умеренном виде вообще присуща военному обучению новобранцев)[65]. К ним обращаются с нескрываемым презрением (в основном офицеры-сверхсрочники), постоянно подвергают оскорблениям и унижениям, дисциплинарным принуждениям, требуя абсолютного подчинения. Все эти средства используются, чтобы наказать их за мягкость и слабость характера, присущую гражданским людям, за недостаток дисциплинированности, за «поведение, недостойное мужчины». Их физические нагрузки настолько высоки, что явно превышают обычные физические возможности и, следовательно, служат побудительной причиной для физического наказания за слабость и «малодушие». При этом трудно разделить чисто садистскую цель наказания («дисциплина») недисциплинированного гражданского менталитета новобранцев от стремления установить военную дисциплину, то есть трудно отделить заинтересованность в том, чтобы «преподать им урок», от заинтересованности в том, чтобы действительно их чему-то научить. С точки зрения военного человека обучение и военной, и индивидуальной дисциплине, которая должна прийти на смену недисциплинированной гражданской независимости или «слабости», требует власти, основанной на принуждении и наказании. Вполне возможно, что такая точка зрения имеет право на существование и что все эти методы ведут к достижению успеха в соответствии с выбранными целями.

Такой процесс обучения оказывает и другое воздействие. Достижение успеха не только в уважении к авторитету старшего по званию, но и в идентификации с таким уважаемым авторитетом создает новое поколение авторитаризма и даже садизма, по крайней мере временно. Как правило, у успешных новобранцев развивается презрение не только по отношению к врагу (которое официально поощрялось во время войны во Вьетнаме[66]), но и — что поражает еще больше — по отношению к неуспешным, недисциплинированным гражданским лицам или «слабым» новобранцам.

Новобранец говорит: «Это трудно, но мне это нравится. Они строгие. У морских пехотинцев жесткая дисциплина. Если вы получили повестку в армию, сэр, вы можете пойти служить в морскую пехоту, сэр. В нашем взводе есть только несколько человек, которых не смешали с дерьмом. Раньше или позже их все равно смешают, и у нас будет классный взвод вымазанных в дерьме»[67]. Несомненно, что более «слабые» новобранцы часто становятся объектами садистского наказания со стороны успешных, физически развитых и дисциплинированных сослуживцев.

МАЗОХИЗМ

Неужели мазохистская личность действительно хочет ощутить боль и причиняет ее себе? Неужели человек находит удовлетворение в боли, унижении, проигрыше и страдании, как это предполагается согласно известной концепции мазохизма? Мазохизм — это особое понятие, которое всегда вызывало беспокойство у психиатров: оно было непонятно и по своим мотивам, и по своей природе. Нет сомнения, что именно такая неясность послужила причиной некоторой неразборчивости употребления этого понятия в психиатрии. Например, страдания, которые нужно вытерпеть в качестве признанной цены, которую нужно заплатить за полученное удовлетворение; иногда считается, что сложности в любовных отношениях доставляют людям мазохистское удовлетворение.

Случай сексуального мазохизма в какой-то мере является более определенным. Для некоторых людей идея переживания мучительной физической боли, принуждения и унижения вызывает сильное эротическое возбуждение. Объяснением такого сексуального возбуждения может стать сама проблема, но, по крайней мере, эта проблема имеет ясную природу. Но что касается прочего поведения, которое мы называем мазохистским, в особенности получения удовлетворения, а также вызывающих его сознательных чувств и сопутствующих ему установок, — все это вызывает сомнения.

Однако нет никаких сомнений в том, что он существует. Я имею в виду не только причинение себе физической боли, которая совсем не обязательно вызывает сексуальное возбуждение, но и более общие, самые разнообразные виды чрезмерного самоунижения и унизительного подчинения и преклонения. Кроме того, — и здесь, наверное, речь идет о самом распространенном виде мазохизма, — это постоянное, обычно, горькое,