Книга Последний день осени - Влада Ольховская

больше ей скажет реакция собеседницы, – и оказалась права. Ирина не удивилась и не переспросила, о чем идет речь. Она бросила на Женю многозначительный взгляд, неспешно сделала глоток из бокала и только потом сказала:

– Вообще не понимаю, о чем вы.

– Когда шантаж вообще работал? – удивилась Женя. – А тем более такой тупой. Там ни доказательств нет, ничего…

– Скандалы – это не суд, они не нуждаются в доказательствах.

– Ну и кто это придумал? Вы? Или они?

На этот раз Ирина даже не потрудилась ответить. Она сделала вид, что центром ее вселенной неожиданно стала оливка в бокале мартини.

– Надо же… – слабо улыбнулась Женя. – Все-таки вы. Я не такого ожидала, но это ничего не меняет. Отличный жизненный навык привили внучкам, поздравляю! От неугодного человека нужно избавиться любым способом – вы уверены, что это однажды по вам не прилетит рикошетом?

– А это уже не ваша забота.

– Они ведь нормально общались… Люда и Костя. Вы подумали о том, как это скажется на ней? Или значение имеет только одна внучка?

– Ой, это сразу свернуть можно, – поморщилась Ирина. – Милочка, я вдвое тебя старше, ты мне сейчас никакую истину не откроешь. Пацану сказали, что нужно делать. Если ты надеешься, что мы ничего не выполним, то очень зря.

– Смотрите, как бы самим на этом не погореть, – холодно улыбнулась Женя. – Никто в такое не поверит.

– С чего бы? Поверят. Нам, девочкам, нужно поддерживать друг друга!

– Наплевав на судьбу Кости только потому, что он не из нас, девочек?

– Да что там будет с его судьбой! Он уже наработал себе на карьеру, с него хватит, пора уступить место другим.

А вот это уже интриговало… Нет, вся ситуация оставалась омерзительной. Однако изначально Жене казалось, что она разобралась в происходящем, увидела обе стороны конфликта. Теперь же она допускала, что стороны было не две, а три.

Могло ли оказаться, что Серебряков приложил к этому руку? Вполне вероятно. Вот поэтому Ирина ведет себя так нагло, да еще своих малолетних змеюк натравливает… У Серебрякова больше власти, чем у них. Он нашел способ вывести Костю из проекта раньше срока – и стать для него единственным вариантом. Женя надеялась, что агент успокоился, а он пошел на принцип.

И это очень плохо. Ирина предсказуема и не слишком опасна, а у этого типа возможностей куда больше. Если Костя узнает, он может сорваться… Ему лучше не знать.

– Просто остановитесь, – попросила Женя. – Цель не всегда оправдывает средства. Если все закончится сейчас, сделаем вид, что ничего не было.

– А если нет?

– Не жалеете вы – не жалеют вас.

– Очень страшно, – оценила Ирина. – Прям пробрало! А теперь иди отсюда, ты мне солнце заслоняешь. Скоро сама увидишь, чем дело кончится.

14. Неинтересное прошлое

– Она наверняка просила не говорить мне об этом, – заметил Дубровин.

Он был спокоен, расслаблен – хозяин жизни, у которого все под контролем. Правду он воспринял без удивления. Это раздражало: Григорий до последнего сомневался, начинать этот разговор или нет. А тесть вел себя так, будто давно уже посадил его на короткий поводок… Хотя, может, без «будто»? Это Григорий мог заблуждаться по поводу своих сомнений и права выбора. Дубровин все знал с самого начала.

А не возмущается он теперь потому, что знает: план его дочери и не мог сработать. Он неуязвим, он управляет всем – даже мужчиной, с которым она делит постель.

– Просила, – мрачно подтвердил Григорий, залпом опустошая стакан с коньяком. Алкоголь проходил по телу теплой волной, не принося желанного опьянения. Реальность по-прежнему приходилось воспринимать трезво.

Григорию хотелось побыстрее перейти к основной части этого разговора, однако тесть решил поиздеваться над ним, отомстить не воплями и упреками, а ответами, которые приходилось вытягивать из себя сквозь горечь и гордость.

– Почему же ты все рассказал мне? – поинтересовался Дубровин, снова наполняя стакан. – Потому что тебе привычно предавать ее?

– Я не считаю это предательством! – возмутился Григорий. – Я ей помогаю. Детям не позволяют вредить себе, когда они пытаются сделать это по глупости, вот и с Ритой та же история. Я же говорил, она в последнее время на нервах. Как я должен воспринимать просьбу, придуманную в таком состоянии?

– Она не объяснила тебе, зачем ей нужны эти документы?

– Нет… Сказала, что объяснит, если найдет что-то.

– Я понял. Жди здесь.

Дубровин поднялся и ушел, оставив зятя одного в домашнем баре – по размеру не уступавшем барам иных клубов. Григорий только сейчас заметил, что стакан хозяина дома так и остался полным. Дубровин просто рассматривал чайную поверхность напитка, будто надеялся там увидеть все тайны мироздания. При этом он не сделал ни глотка, хотя гостю подливал уже дважды.

Григорий пообещал себе не пить – в присутствии этого деда. Вечером придется напиться, потому что воспринимать эту семейку на трезвую голову нереально. В такие моменты он видел, насколько зыбкой стала граница между Дубровиными и той семьей, которую Григорий звал своей.

У них всегда было много тайн, он догадывался об этом. Просто эти тайны впервые начали мешать лично ему.

Дубровин вернулся минут через двадцать со стопкой документов, в которых Григорий с удивлением узнал выписку с банковских счетов.

– Вы идете ей навстречу?..

– Можно и так сказать, – усмехнулся Дубровин, возвращаясь на свое место. Теперь он все-таки сделал глоток.

Григорий некоторое время наблюдал за ним, потом покачал головой.

– Нет, конечно же, нет… Она не найдет в этих документах того, что ей нужно, и подумает, что этого там нет. А оно было, так что беспокоится она не зря.

– Оно было, но беспокоится она зря. Вот что тебе нужно знать: много лет назад Маргарита влезла в неприятности. Я с этим разобрался, пусть даже методами, которые ей не слишком понравились. Она до сих пор обижается из-за этого, как ребенок, и пытается мне мстить, тоже по-детски.

– Этим она занимается много лет, я заметил, – кивнул Григорий. – Но истерика у нее началась только сейчас.

– Потому что она возомнила, что один из участников тех печальных событий неожиданно вернулся в игру и будет охотиться за ней.

– При чем тут ваши счета?

– Маргарита пытается определить, не были ли мои методы работы куда ужасней, чем я рассказал ей, – пояснил Дубровин. – А через это она хочет понять, имеет ли тот человек право на месть. Я же говорю, у нее логика избалованного ребенка.

– С ее логикой мне все понятно, меня больше интересует тот человек, который якобы вернулся. Мне нужно о нем беспокоиться?

– Не то что