Книга Полет Птитса - Феликс Эйли

истину проекта «Логика», Карл.

— И готов нести её, Фридрих! — голос Карла вдруг стал надрывающимся, а зрачки расширились.

За мгновение Авис полностью изменился и теперь смотрел на своего друга огненным взглядом, в котором сочетались решимость и мольба. Грюнвальд поможет ему воплотить в жизнь все идеи и мечты, на которые у него одного не хватило бы сил. Испытывая сильную привязанность, Карл крепко обнял Фридриха. Закрыв глаза и прильнув к другу, он представил себе скорейшую победу и торжество Дворцов Справедливости в Галактике.

Примерно в то же время Авис встретил в Тёмном Замке девушку под стать себе — из «одержимых». Он впервые увидел её на тренировочной площадке в подземельях. Она носила мешковатые джинсы и зелёную футболку со змеёй. Её малиновые волосы были коротко подстрижены. Только по наличию грудей Карл определил её пол — в таком облике эту девушку легко можно было спутать с парнем.

Второй раз он встретил её в коридоре, где она разговаривала с Грюнвальдом и Высшим Лордом Хотеусом.

— Авис, как приятно вас видеть! — взвизгнул толстый Лорд, когда Карл подошёл к нему, — я тут как раз рассказываю о гегелевской онтологии. Но всему своё время, Рубер! Мне уже пора идти, — и он медленно, вразвалочку пошёл в сторону своего кабинета.

Карл посмотрел сначала на девушку, а потом — на Грюнвальда.

— Карл, это Хардред из моей группы, — представил её Фридрих.

Хардред протянула руку, и Карл с недоумением пожал её. В Империи не было принято женщинам здороваться за руку, особенно с мужчинами. Но в Замке не существовало однозначных общих правил, кроме объективных законов, которые не позволяли разрушителям перегрызть и поубивать друг друга. А желающие сделать это были.

— Очень приятно, — ответил Птитс, — я Авис, хотя меня можно звать и Карлом.

— Извините, мне пора, — громко и резко затараторила девушка, — меня ждут в агитцентре. Потом ещё наговоримся, — и она побежала по коридору во всю прыть.

— Ну, хватит уже нести бред, Карл, — заворчал Грюнвальд, когда Хардред скрылась из вида, — «хотя меня можно звать и Карлом». Прекрати рисоваться! На твоём чувстве собственной важности никаких Дворцов не построишь.

— Да, нужно быть скромнее, — согласился Карл.

— И поменьше потреблять, — продолжал наставлять его Фридрих, — человек будущего должен быть в первую очередь умеренным в потребностях. А ты у нас форменный Лейба.

— Заткнись, — Карлу надоело, что Грюнвальд его постоянно сравнивает со своим погибшим товарищем.

Авис снова встретился с Хардред позже, в трапезной, и с тех пор они стали общаться довольно часто. За месяц общения с ней он выяснил, что на самом деле её зовут Донна Хардбред, и что она дочь богатого имперского дворянина с Земли и простолюдинки. Отец бросил мать ещё до рождения ребёнка, и та оказалась на грани нищеты. Несмотря на это, у неё остались связи в высшем свете, и Донну удалось пристроить в элитную гимназию на Земле. В Тёмный Замок её привела в семнадцать лет преподавательница физики, сказав, что это будет идеальный институт для таких, как она. Хардбред помнила, как ей завязали глаза и отвезли её куда-то на лодке. Когда с неё сняли повязку, она увидела каменные стены замка и готические окна, за которыми сияли звёзды. И поняла, что в этом месте она может быть собой. С тех пор она давно не видела имперские миры и была довольна свободной жизнью разрушительницы. Она лишь иногда скучала по своим школьным друзьям, которые сейчас, вероятно, готовились стать охранителями.

«Её ненависть к Империи должна быть посильнее моей», — подумал Карл, — «с таким-то прошлым».

По ночам Авис теперь мечтал не только о Дворцах Справедливости, но и о Хардред. В Империи его учили, что женственность и мужественность — это незыблемые основы человеческого существования, заложенные самим Императором. Что есть определённые правила поведения и черты характера, свойственные тому или иному полу, и что если кто-то не соответствует этим критериям, то с ним или ней что-то не в порядке. В Тёмном Замке как в цитадели свободы и «одержимости» бытовало несколько иное мнение. Одни теоретики Разрушения говорили, что в каждом человеке смешаны в разных пропорциях мужское и женское начала, а другие полагали, что эти категории выдуманы людьми и вообще условны. Карл помещал себя где-то посередине спектра, поскольку в его характере были как «мужские», так и «женские» черты. Биологически он принадлежал к мужскому полу, а в отношениях предпочитал женщин. Несмотря на то, что он испытывал к Грюнвальду привязанность, он не хотел вступить с ним «полное слияние», как выражался Лорд Автандиль — главный ценитель однополой любви в Тёмном Замке. Но при этом Карл искал в женщинах как раз отсутствие того, что в Империи обычно называют женственностью — капризности и напускной слабости, а ещё стремления скрыть свою личность, чтобы понравиться окружающим. Если бы Хардред не была избавлена от этих пороков, она бы выглядела и вела себя совсем иначе — непривлекательно для Ависа. Она отвергала косметику и всякие безделушки, которые украшают женщин по мнению тех, кто всё это производит (при этой мысли Карл улыбнулся про себя и вспомнил давнишний разговор с Борисом о химии).

— Мама всегда хотела, чтобы я была образцовой имперской женщиной, — рассказывала Хардред, когда они вместе сидели под резной аркой в галерее Сада Хрустальных Деревьев, — носила платье, отрастила волосы, — она потрепала свою короткую шевелюру, — красилась, брила ноги, — она подняла и снова опустила штанину, — но моё нутро это решительно отвергает. Я не могу быть такой, чтоб я сдохла.

Ряды готических арок тянулись вдоль окружности. За ними в лучах небольшого искусственного солнца переливались деревья из сиреневого хрусталя, а с другой стороны под крышей царил приятный полумрак.

— А я с детства мечтал отрастить длинные волосы, — ответил Авис, — но меня постоянно стригли, и получался идиотский «ёжик» — те ужасные вихры меня раздражали. А все считали, что я выглядел мужественнее и… правильнее с ними.

— Знакомо, хоть и с точностью до наоборот, — кивнула Донни.

— В женском понимании мужская красота — это физическая сила, а силы у меня немного, — произнёс Карл, — тогда я что, совсем урод?

— Зато силы много у меня — прорвёмся! — прорычала Хардред, крепко стиснув руку Птитса.

Глядя ей