Книга Проклятье египетского жреца - Виктория Лисовская

нет, а как же Керме? Ведь Ингез и его сторонники безропотно отступили, сдали город, все произошло так, как предсказал страж Книги Тота.

Да и не мог Аменхотеп сам придумать такое чудовище, какого даже в самых страшных снах он никогда не видал! Да сфинкс чуть не съел юного царевича, и если бы он не отгадал загадку, то его кости давно бы растащили хищные звери и стервятники, его душа Ка никогда бы не нашла успокоения, он не был бы похоронен по всем правилам Египта – а для сына фараона это самое страшное наказание.

Украдкой Аменхотеп посматривал на жреца Хапу, но нубиец выглядел совершенно спокойно, а ведь фараон обещал казнить жреца, если оба царевича завтра умрут от стрел Сехмет.

Царевичи! При мысли о сыновьях сердце у фараона затрепетало. Несмотря на огромное количество детей, Аменхотеп очень любил своих сыновей, все раннее детство занимался ими. Откладывая государственные дела, сам учил мальчиков охотиться, стрелять из лука – а теперь боги хотят забрать их молодые жизни. Неужели Амон действительно наказывает фараона за то, что тот решил возвыситься над верховным богом, предать все устои и правила государства?

Аменхотеп глубоко вздохнул. Неужели из-за его глупой гордыни погибнут его дети? Неужели ничего нельзя изменить? Хоть бы один из мальчиков выжил! Ведь фараон уже не молод, ему нужен наследник, ведь жизнь царей так быстротечна, настоящая болезнь показала это.

Аменхотеп про себя обратился с мольбой к Амону-Ра: пусть пощадит сыновей, тогда он построит Амону еще множество великолепнейших храмов.

Решено – он создаст величественные храмы, самые высокие статуи, отдаст жрецам огромные богатства, но лишь для того, чтобы хоть один сын выжил в этой страшной эпидемии.

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

На кухне, увидев Глафиру, Аксинья снова скривилась, как от зубной боли.

«Неужели она всегда всем недовольна? – размышляла горничная сыщика. – Или она улыбаться не умеет?»

– Что, взяла тебя на работу ведьма старая? – понизила голос Аксинья.

– Это ты про кого?

– Ты поняла, про кого, – хмыкнула Аксинья. – Здесь чаво надо?

– Авдотья Ермолаевна послала меня отнести угощение для Егора и Федора Дмитриевичей – они просят яблок и лимонада, – спокойно ответила Глафира.

– А, все еще проверяет? Ну-ну! – нечто похожее на ухмылку появилось на лице служанки. – Вот, пожалуйста! – кивнула она на стол, в вазе лежали сочные румяные яблоки. Рядом стоял кувшин с лимонадом.

Глаша взяла три яблока, налила в стаканы напиток.

– А поднос?

Аксинья сделала вид, что не слышит ее.

– Понятно, – Глаша обернулась по сторонам в поисках подноса. Не найдя искомое, она положила яблоки на большое блюдо.

– А нож, чтобы порезать?

Аксинья снова прикинулась глухонемой, другие девушки на кухне тоже помогать не собирались.

Глаша пожала плечами и вытащила из голенища сапога перочинный ножик, которым в два счета порезала и почистила фрукты.

У Аксиньи глаза на лоб полезли, когда она увидела нож.

– А ну, заполошная, отдай его живо! Не пущу тебя к ребятам барским с оружием! – запричитала она. – Закричу, мужики наши живо тебя отделают, если не отдашь!

– Отдам, не ори! – Глафира пожала плечами и спокойно воткнула нож в деревянную столешницу. – Потом заберу, он мне еще нужен.

Аксинья только хмыкнула.

– С ножом нельзя в барские покои, ты не знала разве? Вот, Дунькин жених, – кивнула она на молчаливую блондинку, готовившую тесто, – кучер Архипка, как-то так сильно ножом порезался, что даже бегал к дохтуру Поликарпу Андреичу, ему он руку зашивал. Вот как бывает!

– Это тот кучер Архип, которого убили? В мумию превратили? – удивилась Глафира.

– Тот, тот, только не ори про него сильно, Дунька до сих пор переживает. Хороший мужик был, но этот нехристь укокошил его, вот етот, из Ехипту который прикатил.

– Асхаб?

– Точно, я забыла, как нехристя того звать, – Аксинья перекрестилась. – Но потому ножа с тобой к детям не дам, потом заберешь.

Глаша кивнула.

– А хозяин ваш Дмитрий Аркадьевич сегодня дома? – поинтересовалась она, раскладывая на блюде кусочки яблок.

– А тебе зачем, заполошная? – Аксинья подняла брови.

– К нему в гости, что ли, пришла? К князю? – засмеялась толстая чернобровая кухарка, резавшая мясо на столе.

Другие девушки поддержали смех.

– Когда хозяин захочет, сам тебя позовет, ни одну из нас не пропускал, – понизив голос, призналась рыженькая востроносая девушка.

– А тебе, Фекла, только бы сплетничать, – осадила товарку Аксинья.

– А ты не злись, я новенькую подготавливаю, чтобы знала, куда попала, – тряхнула рыжей косой девушка.

– И куда же? – Глаша сделала наивные глаза.

– А тебе не нужно торопиться разве? Разве барчуки не ждут тебя? – снова скривилась Аксинья.

– Да, конечно, я просто подумала, может, лимонад и барину отнести нужно? Может, он пить захотел? – принялась оправдываться Глафира.

– Захотел, но не пить, – снова хмыкнула Фекла. – Хозяин с утра со своей кралей заперся в кабинете, не до лимонада им.

– Ой, а дамочка сегодня так плохо выглядит, только кожа до кости, прискакала вся бледная, трясется. Не знаю, о чем речь, но явно не любовное свидание. В таком виде только в гроб кладут, – рассказала с придыханием курносая Дуня, раскатывающая тесто.

– Чего стоишь, сплетни слушаешь? Место не нужно? Работать не хочешь? Барчуки ждать не будут, сейчас Авдотье пожалуются, и ты вылетишь отсюда, не успев устроиться, – погрозила Глаше пальцем Аксинья. – А вы работайте, тоже раскалякались, а то сейчас Авдотью позову.

Авдотью в доме боялись, потому все замолчали и сосредоточились на работе, а Глафира, подхватив блюдо с яблоками, направилась к лестнице на второй этаж.

Египет. XIV век до н. э

Наконец показался высокий холм, у подножия которого было решено остановиться.

Хапу, как и в прошлый раз, подстелил фараону свой плащ, посоветовал готовиться ко сну.

– О мой господин, о божественный, о великий! Разреши мне самому встретиться со стражем Книги Тота, – поклонился нубиец. – Я не хочу подвергать твою жизнь опасности, я сделаю все, что в моих силах, чтобы добыть Книгу Тота, я обещаю тебе, о Солнцеликий, – склонился к ногам властелина жрец.

Аменхотеп задумался. Можно ли отпустить Хапу одного в лапы чудовища? И стоит ли рискнуть своей жизнью и своей вечностью?

– Ты сможешь, Хапу, спасти моих детей? – тихо и проникновенно спросил царь.

– Я сделаю все, что в моих силах! – повторил жрец и поклонился.

– Хапу, пожалуйста, спаси их! Я тебя озолочу, дам все, что захочешь! Золотом и серебром осыплю, – прошептал Аменхотеп.

– Не беспокойся, о великий! Я знаю, что Сехмет мне поможет в этом деле. Я все сделаю.

Хапу опустился ниц, целуя сандалии фараона.