Книга Лепестки под каблуками - Awelina

отражалось.

Ужас. Боль. Разочарование.

— Рина? — позвал.

Заставила себя встряхнуться. Нет, не готова принимать сказанное всерьез. У Романова просто вырвалось. Это ничего не значит, он не то имел в виду, что сказал. Никакой трагедии, это фарс. Сейчас все переведу в шутку, и мы продолжим этот день. Потому что мне нужно наше завтра. Очень нужно!

Убрав руку, я безмятежно улыбнулась, провела рукой по его широким плечам, поправила блейзер:

— Не знаю, Романов. Давай примерно так, как в той старой комедии с Джулией Робертс. «Свадьба лучшего друга», м? Договоримся, что поженимся, если до 30 угораздит остаться холостяками.

Лекс помрачнел.

— Надавил на больное. Прости.

— Ерунда. — Я аккуратно высвободилась из его объятий, повернулась к вешалкам на крючках и протянула рубашку в узкую красную полоску. — Просто тему мы закроем. И еще пять минут потратим на оценку вот этой вещи, ага?

Откровенно говоря, мне хотелось закатить ему истерику, а не улыбаться как милая дурочка. Но я улыбалась, притворялась веселой, довольной и счастливой. Больше суток. Пока меня наконец не отпустило.

Ведь это не было шуткой. Он произнес эти слова с серьезным видом и намерениями. Он определил, к чему мы движемся. К тому, что мне не нужно. Потому что это — тупик. Катастрофа. Мы идеальны друг для друга, но мы — детали разных миров. Вот и всё.

Какое-то время (весьма короткое) раздумывала: не пора ли собрать вещи и съехать. Потом поняла, что не хочу — разрыв совершенно уничтожит меня, требуется еще время. Потом полагала: а что, если Лекс изменится? Станет тем, кто являлся бы для меня опорой в материальном плане, ведь все задатки налицо… Да уж, фантазерка. Уже настолько подсела на Романова, что наш роман застилает трезвое мышление.

И неожиданно все то, что воспринимала как неотъемлемую часть своего друга, к чему раньше относилась философски, со снисхождением, пониманием, и даже умилением, начало раздражать, бесить.

Бесила его старая «Калина»…

— Лекс, эта старуха уже, кажется, больше времени в ремонте стоит, чем ездит по дорогам. Почему ты не хочешь купить что-то другое?

— Без понятия. Помню, я спятил от радости, когда отец мне ее подарил. Было так приятно… Но если хочешь, давай подумаем, какую можно купить. Но эту продавать все равно не буду.

Бесила его работа…

— Ты можешь больше, ты ведь сам понимаешь. Твоя смекалка буквально гниет среди вашего спортивного барахла. Почему не согласишься вместе с Артемом работать над этой сетью? Вложения там по силам…

— Риш, Артем тот еще балабол. Это раз. А два: это его задумка, не моя. И три: деньги — тлен, я не хочу тратить свою жизнь лишь на то, чтобы их зарабатывать и бояться потерять. Но почему ты снова поднимаешь эту тему? Тебе хочется, чтобы я больше зарабатывал?

Бесили его группа и музыка…

— Куча репетиций, ноль амбиций.

— Мы просто друзья. И просто играем, потому что нам классно вместе играть.

— Конечно. А хозяину «Игуаны» классно, что вы такие энтузиасты и готовы развлекать клиентов просто за бесплатную выпивку и еду. Смешно.

— Ну не злись. Хочешь, подойду к нему завтра и попрошу отдать то, что должен.

— Делай то, что сам хочешь, Лекс…

Да, только я была для Романова тем толкачом, что способен поднять его в гору, той, ради которой он стал бы терпеть, стараться и меняться, лишь бы соответствовать ожиданиям и радовать. Конечно, все слышали про женщин, которые делали своих мужчин. Но я не из такой породы, слишком слаба, избалованна, нацелена на иное. В моем случае все должно было быть наоборот: мужчине требовалось сделать меня.

За последние полторы недели все мои эмоции пришли в шаткое подобие равновесия. По крайней мере, затолкала их поглубже, больше не пугала и не терзала Лекса своей долгой молчаливостью, внезапным раздражением или уходом на прогулки в одиночестве.

Я научилась наслаждаться той малостью, которой обладала: ошеломительным сексом, безусловным обожанием Романова и близостью, которые, кажется, ничто не могло поколебать. Он прощал мне все, а страсть будто еще больше нарастала… Накал был такой, что сходила с ума… И предчувствие завершения всего этого, нежелание этого завершения, делали то, что происходило между нами, стократно острее. Отчаяннее. Безумнее. Слаще.

… Добежав до своего привычного ориентира, скамейки рядом с фургончиком баристы, я сбавила темп, перешла на шаг. Дождь к этому моменту шел уже полноценный, занудный и монотонный, шуршал в листве и траве, мочил одежду, стекал по лицу, шее, рукам.

Когда направилась к выходу, ближайшему к автобусной остановке, зазвонил мой телефон. Приглядев навес, я укрылась под ним, никак не решалась ответить на вызов.

Может, Хвостова сама его сбросит? Сколько мы с ней не созванивались? Почему она вдруг вспомнила обо мне?

— Черт… — выдохнула сквозь зубы, а потом ответила:

— Да. Привет.

— Ну привет, пропажа, — протянула сладким тоном Дашка. — Полтора месяца от тебя ни слуху ни духу. Ни СМС, ни сообщений. Думала, я в обиде на тебя, что кинула тогда Марата? Не переживай, мне похер на него, тот еще кобелина.

— Ну подложить под него меня ты пыталась, — огрызнулась, передернувшись от воспоминаний.

Дарья издала смешок.

— Так выбор за тобой был, Королева: ложиться или нет. Ты ведь давно не наивная девочка. А Марат недурно платит, кстати.

— Только я не шлюха, — выплюнула зло, борясь с тошнотой при мысли о руках этого мужика, оглаживавших мой зад.

— Ну да, я тогда убедилась, что ты не в таком уж отчаянии и менять высоты не намерена. Умница. Хвалю. Кстати, как там твой красавчик? Признаться, звоню тебе, чтоб узнать: ты там часом не выбираешь ли свадебное платье по объявлениям на «Авито» или, может, думаешь над именем первенца?

— Да ты шутница, — съязвила, кусая губы. — Не надейся. Как мы были просто друзьями, так и остались.

— Тогда почему не разрабатываешь мальчиков Илоны?

— Ты о чем? — Растерявшись на миг, убрала прилипшие к щекам пряди, выпавшие из хвоста.

— О контактах, которые она тебе кинула. Давно уже. Мы с ней болтали