Книга Скрипка Льва - Хелена Аттли

помогут ему «сделать скрипки более похожими на Страдивари»[54]. Тем не менее, Козио продолжил свою деятельность, продлившуюся более пятидесяти лет, в течение которых он имел дело со многими лучшими скрипками Гварнери, Страдивари и Амати и вел письменный учет коллекции. Эта Перепись (Cartegio) - именно так обозначены записи - хранится в Biblioteca Statale в Кремоне. В одной из папок хранятся 300 листов, датированных 1816 годом, на которых Козио кратко описал все инструменты, проходившие когда-либо через его руки, и некоторые секреты старых мастерских Кремоны. Он был первым, кто классифицировал инструменты Страдивари по шаблонам, использованным для их изготовления. У него не было времени на аккуратное письмо, грамматику, пунктуацию или правописание, и он, как правило, использовал сленг вместо стандартного итальянского. Это были лишь рабочие заметки, поэтому он часто вычеркивал, вносил исправления между строк и вставлял на полях дополнительные комментарии и имена своих клиентов. Тщательные заметки Козио о размерах инструментов определенно сбивают с толку, потому что он использовал разработанные им сочетания различных систем измерений. Вся эта несогласованность затрудняет чтение Переписи, но, тем не менее, это самое первое подробное описание многих великолепных инструментов старых мастеров.

Козио далеко не всегда выказывал к старым мастерам такое же уважение, как мы делаем это сегодня. Нам не приходит в голову судить о правильности решений Страдивари, но Козио видел в работе Страдивари лишь часть непрерывного пути к совершенству и не стеснялся надписать чернилами свои собственные критические комментарии на шаблонах инструментов, истончать скрипичные деки, если считал их слишком толстыми, или изменять угол их грифа, чтобы придать силу, необходимую для исполнения современного репертуара, заменяя их на более длинные и вставляя новые подставки вместо оригиналов. Он поручил Пьетро и Доменико Мантегацца выполнить для него эти работы в Милане. В то время большинство мастеров направляли всю свою энергию в создание новых скрипок, но братья Мантегацца первыми предложили услуги по ремонту и реставрации. Они выступали в качестве консультантов Козио, помогая ему подтверждать происхождение и подлинность новых поступлений в его коллекцию.

Когда Наполеон вторгся в Ломбардию в 1796 году, Козио принял меры предосторожности и перевез коллекцию скрипок из своего дома в Казале Монферрато в Милан, где хранил инструменты в подвале дома своего старого друга Карло Карли. Французская оккупация была временем больших потрясений для большей части населения Ломбардии, но не для Козио. К тому времени он был признанным дилером и, конечно же, ухватился за возможность найти новых французских клиентов. Однако, когда я перебирала имущество моей покойной матери, я задумалась вовсе не о жизни Козио как торговца или знатока, а о его роли биографа всех кремонских скрипок, с которыми он работал на протяжении многих лет, восстанавливая и сохраняя их жизненные истории почти так же, как и сами инструменты. Если кому-то из людей его профессии и было чему меня научить, так это именно ему, потому что меня вдруг осенило, что когда дело доходит до вещей моей матери, на самом деле, наибольшую ценность имеют истории, которые они мне напоминают. В этом и состоит суть вещей.

　ТАРИЗИО

Начало международной торговли скрипками из Кремоны

Козио положил начало торговли, которая, в конечном итоге, вывела скрипки Кремоны на международный рынок и открыла их всему миру. И все же с возрастом его страсть, казалось, угасала, и, когда ему перевалило за семьдесят, он по-настоящему интересовался лишь семейной историей, вытеснившей в его памяти скрипки с их почетного места. К этому времени другой коммерсант уже готовился сменить Козио, как самого авторитетного знатока и продавца скрипок в Европе. Его звали Луиджи Таризио, и, как и Козио, он родился в Пьемонте. Но на этом сходство закончивалось. Отец Козио владел замком, а Таризио был сыном крестьянина-фермера. Козио не нужно было зарабатывать на жизнь, в то время как Таризио начал свою карьеру как странствующий плотник, бродя по Пьемонту в поисках мебели, требующей ремонта. Добравшись до какого-нибудь города или деревни, он устраивался на площади и начинал играл на скрипке, чтобы привлечь внимание людей, у которых могла быть такая мебель.

Поиски работы приводили Таризио в монастыри, церкви и частные дома, где люди, услышав, как он играет на площади, часто показывали ему не только сломанную мебель, но и свои старые скрипки. Многие из этих инструментов происходили из боттег известных старых мастеров, но теперь уже лежали, нелюбимыми и забытыми несколькими поколениями владельцев. Острым глазом Таризио не только замечал повреждения и пыль, но и узнавал изысканное мастерство, когда попадался достойный инструмент. Со вниманием врача, осматривающего пациента, он исследовал каждую скрипку, с которой сталкивался и фиксировал все детали в своей фотографической памяти. Именно так у него развился инстинкт знатока работ старых мастеров. В отличие от Козио, который делал записи о каждом встреченном инструменте, Таризио никогда не описывал ни одного из своих открытий, потому что был практически неграмотным.

Никто точно не знает, на какие средства Таризио удалось купить свои первые скрипки, но часто говорят, что у него была хитрая система приобретения инструментов, которые он находил опутанными паутиной на чердаках и в темных кладовых. Деньги при этом никогда не были частью его стратегии. Вместо этого он предлагал забрать скрипку и починить ее, а затем, как если бы это было только что пришедшей в голову мыслью, предлагал заменить этот старый, скрипучий, потрепанный Страдивари, Гварнери или Амати на новенький инструмент, случайно оказавшийся в его сумке, который, между нами, он приобрел почти задаром. Люди часто попадались на эту уловку, и поэтому Таризио постепенно собрал собственную коллекцию ценных скрипок.

В начале своей карьеры, когда Таризио копался в пыльных углах чуланов, сараев и чердаков, он часто находил скрипки старых мастеров с их оригинальными этикетками. Это научило его распознавать подлинный знак, но в таких случаях он не чувствовал необходимости делиться своей находкой. Его часто обвиняют в том, что он был первым, кто стал подправлять надписи на скрипках. Иногда он менял дату на этикетке, а иногда менял одну этикетку на другую, так что Андреа Гварнери становился Гварнери дель Джезу, или дата на раннем Страдивари переносилась во времена его «золотого периода». Фактически Таризио положил начало сомнительным и даже мошенническим практикам, которые и по сей день преследуют торговлю скрипками.

Когда я впервые задумалась о скрипке Льва, то поняла, что, следуя ее истории, я смогу глубже погрузиться в историю только Италии, но Таризио изменил все, когда в 1827 году упаковал шесть старых скрипок из Кремоны в