Книга Стихотворения - Давид Самойлович Самойлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И особенно много за Внучкою Жучки.
(А могли б обойтись без беременной сучки).
Не хватает лишь Мышки,
А у Мышки – мыслишки,
А порой и рифмишки бывают у Мышки.
Но стихи ее в свет выпускаются редко.
Оттого и ни с места проклятая Репка.
1986
Бегство Толстого
Стремление к уходу
Куда-то в непогоду,
Зачем-то и к кому-то,
От дома и уюта.
От глаза, от истерик
Куда-нибудь податься,
Не помня о потерях,
Хоть на летейский берег.
Стремление к вагону,
Где терпкий дух овчины,
Где медленно и сонно
Смолят махру мужчины.
Стремление от пруда,
От дома, от усадьбы.
Ах, убежав оттуда,
На лавке полежать бы.
Чтобы тебя продуло
До смертной пневмонии
Среди людского гула
Дыхание России.
И на ветрах российских
Расстаться с белым светом.
И никого из близких
Не призывать при этом.
Уйти на полустанке,
Где ночью осень стонет.
Пускай потом останки
Как надо похоронят.
1986
К передовой
Заснул я во втором часу,
Когда вечернюю росу
Пьют совы на кустах.
Счастливый, я заснул в лесу
С улыбкой на устах.
Я спал, как может спать солдат —
Под головой мешок.
И надо мною звездопад,
А подо мной песок.
Так только в молодости спят
Любимцы всех богов.
Так только может спать солдат:
Есть долг, но нет долгов.
И дома нет. А есть один
Мешок под головой.
И сам себе я господин —
Вблизи передовой.
И в этот час, когда я сплю,
Открытый небесам,
Во сне кого-то я люблю,
Кого – не знаю сам.
И письма я во сне пишу,
Чтобы не запропасть.
А завтра утром поспешу
Из лазарета в часть.
Там старшина еще живой
Окажет мне почет.
Кивнет приветно головой
И отошлет в расчет.
1986
* * *
Уйти, раствориться в России,
Почувствовать радость ухода.
При этом пространство расширить —
Вселенная, космос, природа.
Все это услышать духовно,
Все это усвоить телесно —
Что пахнет, как свежие бревна,
Морозная, синяя бездна.
Пригубить такого настоя
Из хвои, созвездий и трав.
Вершить свое дело простое,
В России себя затеряв.
Не позднее 1986
* * *
Навсегда с тобой расстанусь,
Навсегда.
Нарастающая старость —
Не беда.
Не твоя беда, не наша,
А моя.
Предо мной пустая чаша
Бытия.
29 марта 1987
* * *
А<лександру> Н<едоступу>
Начать с себя. Не ждать, покуда
В слезах покается злодей.
Мы не парадная посуда,
Что выставляют для гостей.
Не надо выходить на паперть,
Рвать с воем вороты рубах.
А надо разом сдернуть скатерть,
Не пожалев о черепках.
Все это выкинуть на свалку –
Страх, недоверье и корысть,
Не ввязываясь в перепалку
С тем, для кого копейка – жисть.
А, обобрав репей приставший,
Очистить волю и судьбу,
Чтоб отвечал за нас не старший,
Не в пядях о семи во лбу.
Без фанфаронства самохвала,
Без злобы и впаденья в раж, —
А надо начинать с начала:
Хоть с азбуки и с «Отче наш».
11 декабря 1987
* * *
С повышенной самооценкой
Живут спокойно, как за стенкой.
С пониженной самооценкой
Еще прекраснее живут.
Общаются с кем только хочется
И избегают одиночества.
И все старания упрочиться
Считают за напрасный труд.
А лучше жить самостоятельно
Ни с кем не меряясь плечом,
И рассуждая обстоятельно,
И понимая, что почем.
1987
Дождь
Дождь пахнет мокрой собакой.
Угрюмо горят фонари.
Сперва говорили: «Не вякай!»
Теперь говорят: «Говори!»
А что я поведаю ливню?
Чем стану его унимать?
И чем вообще осчастливлю
Всех тех, кто способен внимать?
Пристойно ли в роли всезнайки,
Оратора и свистуна
Рассказывать темные байки,
Скрывая, что грош им цена?
А буйствовать – это дешевка,
Но дорого станет. Таков
Удел одурманенных ловко
Беспамятных боевиков.
И что в этих ливнях повальных
Сказать, кроме слова «прости»,
От всяких сентенций банальных
Стараясь себя упасти?
Такою вот всячиной всякой
Терзаешь себя до зари…
Дождь пахнет мокрой собакой.
Угрюмо горят фонари.
1987?
* * *
И страшны деревенские проселки,
Где в темных избах варят самогон,
И воют черносотенные волки,
Сбиваясь в стаи на кровавый гон.
Чтобы времен бескровных стать предтечей,
Ты должен, помолясь, служитель муз,
Связать в одно узлы противоречий
И на себя взвалить сей тяжкий груз.
1988
* * *
Не время ли, чтоб полюбовно
Сходиться у одной черты
В сознанье правоты любого
И собственной неправоты?
Не время ли пройти по лугу,
По сенокосу, по траве,
Доверчиво держась за руку,
Где нож таится в рукаве?..
Осень 1987 – сентябрь 1988
* * *
Вспоминай про звезды неба,
Потому что звезды неба
Упасают от набега
Половца и печенега.
Потому что в жизни вздорной,
Часто празднующей труса,
Поднимают до Нагорной
Проповеди Иисуса.
Потому что в их чертоге
Без вражды и без тревоги
Обитают полубоги,
Рыбы, псы и козероги.
Потому что различимый
Привкус тайны в их настое.
Потому что нет причины
Отвлекаться на пустое.
1988
* * *
Не имею желания
Возводить на крови
Фестиваль покаяния
И декаду любви.
Все решится со временем
И не так-то легко
Всенародным прозрением…
До него далеко.
1988 или 1989
Три стихотворения
I
С любовью дружеской и братской
Я вновь сегодня помяну
Всех декабристов без Сенатской,
Облагородивших страну.
Сыны блистательной России,
Горевшие святым огнем,
Отечество не поносили —
Радели искренно о нем.
К их праху, после муки черной,
Всех неурядиц и невзгод
Народ России просвещенной
Благоговейно припадет.
1986–1989
II
Откладыватель в долгий ящик,
На послезавтра, на потом,
Певец каникул предстоящих,
Дней, не заполненных трудом,
Ленивец, не любитель спешки,
И постепенности пророк,
Я раздавал свои усмешки,
Пока всему не вышел срок.
Теперь уже не до усмешек,
Когда азартно, как юнец,
Нагромоздив орлов и решек,
Играет время в расшибец.
И делает уже попытки
Втянуть нас в дикую войну,
Чтоб мы рассыпались от битки,
Как гривенники на кону.
1989
III
В. М. Василенко
Свободы нет. Порыв опасный
Отнюдь не приближает к ней.
Лишь своевольства дух всевластный
Осуществляется вольней.
Но все же в звездные минуты
Мы обольщаемся мечтой.
И кровь кипит. И судьбы вздуты,
Как парус, ветром налитой.
И в упоенном нетерпенье
Рвем узы тягостных тенет.
И
