Книга Скованный - Теодор Картер

его грубых пят.

Лицезрейте люди! Король явился!

Томас откидывает черные шторки и проходит по ту сторону бедности. Сегодня все изменится, потому что по-другому быть просто не может. Потому что как может что-то пойти не так, когда все складывается отменно?

Он вдыхает и чувствует аромат кубинских сигар, хотя никогда его не чувствовал, перегар дорогущего виски, медленно таящего в воздухе, и солено-кислый аромат женских гениталий вперемешку с ягодным или шоколадным оттенком смазки.

Катастрофа вселенской важности осталось где-то сзади, за задвинутыми плотными шторами, сквозь которые не просачивается свет. В этой комнате все иначе. В ней сидят титаны. Атланты, что держат общество. Само бесподобие социального неравенства и килограммовые труды Платона о городе, которого нет.

— Томми! — восклицает Дэнни, хрен пойми откуда появившийся. — Ты решил заглянуть за кулисы всемирно известного шоу о, мать его, тщеславии и жадности? Ну что ж, если ты готов потратиться, проходи, заварим тебе капучино со сливками общества.

5

Не успела Диана выйти из комнаты с тем пацаном-недоростком, как загорелась вторая лампочка, ведущая в другую комнату. Она заходит в нее, чувствуя, что ситуация под ее контролем, и надменным взглядом обводит ее по периметру. В этот раз на столе раскиданы разные игрушки, вызывающие боль в ее анусе при одном только виде. Толстый мужик лежал на животе и что-то мямлил себе под нос.

Интересно, сколько писек повидали эти штучки?

Диана говорит:

— Ты хочешь, чтобы я тебя трахнула, толстый ублюдок?

Мужик переменил позицию и сел на свою задницу. Диана хватает плетку со стола и со свистом бьет по кровати.

Жирный, чумазый, его член, вероятно, немытый недели три. Диана говорит:

— Вставай раком.

Он повинуется, сжимая свой мелкий обросший стручок двумя пальцами.

— Я как раз этого и хотел, девочка моя. Командуй мной и делай все, что хочешь. Я твой. Я весь твой…

— Заткнись, грязная скотина, и раздвигай свои ножки. Я надеюсь, ты посрал перед тем, как идти сюда?

Мужик кивает.

От его задницы разит тухлыми сосисками и пережаренными яйцами.

Диана хватает страпон. Диана знает, что нужно делать.

6

— Затянись-ка этой дрянью, Томми, — Дэнни протягивает ему косяк, который Томас с удовольствием пригубил. — Как тебя снова занесло сюда? Решил кайфануть? Тогда, мать его, ты пришел по адресу. Здесь лучшие девочки и лучший кокс. Но ты знаешь правила — за все придется платить.

Дэнни улыбается странной улыбкой, как будто этот самоуверенный ковбой что-то знает. Знает и молчит, ехидно поглядывая на Томаса. Вокруг — элегантные доберманы, ухрюканные до состояния бесхозных кобелей. У каждого трется одна-две девочки и обнюхивают зад, виляя хвостиками.

— Решил оттянуться по-настоящему, — с гордостью говорит Томас. — Задрали эти дешевые шлюшки. Ни на что ни годны…

— Это правильно, Томми, это правильно. Держи-ка выпей этой улетной смеси. Мигом улетишь прочь.

Томас хватается за стакан и опустошает его. Сознание бьется в импульсах и покидает тело. Он видит себя от третьего лица, стоящего рядом с счастливчиком Дэнни. Ему явно плохо, но он не признает этого.

Все цвета перемешались в единую смесь. Сказать больше — цвета перестали существовать. Материи не стало. Только дух. Сама идея. Бесцветная и бесконечная, растянувшаяся на сотни веков вперед и тысячи лет назад. Томас стал временем и превратился в гребанную метаморфозу самого себя. Черное пятно копоти на белоснежном полотне мироздания. Подногтевая грязь. Лишний отросток.

— Вставило? — спрашивает Дэнни и улыбается.

— Вставило…

Где-то внутри его забитой смолами груди Итон Спаркс издает нелепые хрипы. Малышка Элли бьется в агониях, как тогда, год тому назад.

Или прошла целая вечность?

Томас чувствует, как они закрывают свои глаза, чтобы больше не открыть уже никогда. А ведь он был слишком груб с ними в последний раз… Слишком агрессивен и сосредоточен исключительно на себе. Томас открывает глаза и поразительная пустота создает ощущение голода и тошноты. Его выворачивает, но блювать откровенно нечем.

— Да, это жесткая тема, — говорит Дэнни. — Многие вырубаются после нее, но ты я смотрю крепкий малый. Респект!

— Что это было?

— Тебе необязательно знать. Давай лучше трахнешься? Или сыграешь в игрушку на настоящие бабки, Томми.

— Давай, — отвечает Томас.

— Что давай?

— Все…

Дэнни смотрит на него и удивляется. Как сильно он хотел смеяться, выпрыскивая слюну на его лицо. Какая же до жути тупая ситуация! А что, если… Если они увидятся? Или Томас увидит, как какой-то неуклюжий увалень трахает любовь всей его жизни?

Дэнни говорит:

— Сыграем?

Томас заранее знал ответ. Он пришел сюда за сексом, наркотой и бабками. Он пришел сюда за чистым кайфом, помещенным в пятьдесят квадратных метров и несколько грязных бокалов.

Деньги, взятые в кредит, лежат у него на карте. Но ведь эта гребанная касса, современные технологии и прочий не поддающийся объяснению бред… Деньги есть деньги. Даже если это просто цифра, ими можно воспользоваться, их можно украсть.

— Ничего страшного, — говорит Дэнни. — Все в рамках разумного, мы договоримся с тобой.

Они садятся за стол. Рулетка. До боли знакомая игра. Томас инстинктами чует, куда надо ставить и сколько. Его пожирает азарт, крутится вьюнками вокруг запястий и впивается острием в вены. Что-то зябкое поселилось в его желании, дающее надежду на что-то большее, что-то куда приятнее, чем просто наркота и секс.

Барабан вращается и Томас кладет каре.

Дэнни. Долбанный Дэнни. Он знает наперед все, что сегодня будет. Его улыбка выдает его с потрохами и заставляет слегка потеть лоб Томаса. Но Томас видел его, как прозрачного, читал его, как книгу на страницах. Он делал ставки и вычитал. Запоминал цифры и прикидывал вероятность.

Ирония прогресса заключается в том, что как бы далеко он не зашел, мы навсегда останемся животными, что повинуются инстинктам.

Инстинктам выживания уже даже не в каменных, а металлических джунглях. С цифровыми облаками, искусственными людьми и золотым дождем.

Колесо остановилось. Томас принимает поражение и делает ставку. Дэнни обнажает зубы и что-то знает

Колесо завертелось.

Если однажды наступит конец света, выжившие люди будут поклоняться порноактерам и рэп-исполнителям. Если что-то вдруг случится, мы ничего не оставим после себя. Мы и при жизни нихрена не оставим. А когда мы сдохнем, сдохнет все. Окунется в небытие с головой, поперхнется и утонет, жадно вдыхая несуществующий воздух обугленным ртом.

Будущие приматы наших пра-правнуков будут использовать ноутбуки в качестве подносов и подтирать сорокалетним коньяком очки из линз-донышек. Донышек бутылок.

Шарик застолбил ячейку. Томас забирает выигрыш и радуется гонорару, который только что заработал собственной туполобой башкой.

Дэнни улыбается сильнее и задает незначительные вопросы:

— Как дела с Дианой?

— Никак, — отвечает Томас.

Колесо