Книга Восстание - Иоганнес Арнольд

бросились к оружию. Все ждали, что будет. Гауптман поднял руку. Взвод остановился. Раубольд и гауптман пошли друг другу навстречу. Гауптман приложил руку к фуражке, но не произнес ни слова. Раубольд сделал кивок головой и тоже промолчал.

— Мы ищем, камрад, выхода из котла, в котором оказались, — наконец заговорил гауптман. — Мы идем с севера. Там русские. На юге — чехи, на западе — американцы. А вы, камрад, со своим фольксштурмом все еще играете в войну? Бесполезно! Война проиграна и закончилась.

— Да нет, — ответил Раубольд. — Мы не фольксштурм.

— Но вы же с оружием! Ничего не понимаю, — произнес гауптман.

— Гауптман, прикажите солдатам сложить оружие.

Слышно было лишь шарканье ног и лязг металла. Можно было подумать, что идет формирование целого войска. Раубольд взглянул на гауптмана. Лицо его было бледным, на лбу выступил пот. Гауптман ослабил рукой галстук. Видно было, как пришел в движение его кадык. Через плечо Раубольда гауптман видел, как люди в гражданском разобрали свое оружие и окружили его солдат. Они стояли почти вплотную друг к другу. Гауптман опытным глазом сразу определил, что многие из гражданских не умеют владеть оружием. Гауптман раздумывал, что бы ему предпринять в отношении этих цивильных, но мысль о том, чтобы стрелять в своих соотечественников, он сразу же отверг.

— Вы неудачно выбрали день, гауптман, чтобы пройти здесь мимо нас, — спокойно сказал Раубольд и, обращаясь к солдатам, громко произнес в сторону больших полусфер Зеленого театра: — Солдаты! Складывайте оружие! Война закончилась!

Гауптман обернулся, хотя ему и не очень-то хотелось смотреть, как будут вести себя его солдаты. Он всех хорошо знал, к тому же знал по трудным ситуациям. Он всегда полагался на них. Однако сейчас его страшно удивило, когда он увидел, как его солдаты снимали с плеч свои автоматы, бросали их в кучу и медленно отходили в сторону. Теперь они стояли почти напротив, совсем близко от него. По обеим сторонам от них стояли люди Раубольда, тоже, видимо, удивляясь такому неожиданному повороту. Однако больше всех поражен был гауптман, и прежде всего тем, как это его солдаты выполняли чужой приказ. Такого еще не бывало. Солдаты с недоверием посматривали на цивильных. Кое-кто из них пытался улыбаться, другие краснели от стыда. Конечно, им приходилось спасаться бегством под ударами превосходящего противника. Приходилось терпеть от хорошо вооруженного врага одно поражение за другим. Но чтобы выполнять приказ какого-то невзрачного мужичка?..

— Чего вы хотите от нас? — спросил гауптман, и в голосе его послышались нотки беспомощности.

— Ничего.

— Тогда позвольте нам двигаться дальше?

— Конечно, — ответил Раубольд. — Неужели вы думаете, что мы вас задержим, чтобы делить с вами последний кусок хлеба? У антифашистского правительства в Вальденберге хватает забот о хлебе насущном!..

Гауптман достал из кобуры пистолет, подержал его на ладони, покачал головой. Пистолет полетел в ту же кучу, где уже лежали автоматы его солдат. Пистолет, ударившись, выстрелил. От неожиданности вздрогнули даже солдаты, привыкшие к разрывам снарядов. Солдаты взглянули на своего гауптмана, а затем на кроны сосен, будто там, в вышине, искали объяснения всему происходящему.

Над Зеленым театром кружил сарыч.

Один солдат сказал:

— Мы идем с ним от самой Восточной Пруссии. Он помогал нам выкарабкиваться, куда бы мы ни попадали.

— Давайте топайте! — приказал Раубольд.

И тридцать солдат вновь побрели по дороге, по которой только что пришли сюда. Уставшие от поражений, они потеряли надежду на будущее. Однако они продолжали шагать строем, поскольку привыкли к этому.

10

Доктору Каддигу хотелось поскорее приподнять стаканчик, под которым лежали игральные фишки, чтобы узнать, кто же выиграл. Время летело, и он уже перестал замечать, который час. На лице его играла полуулыбка. Каддиг откинулся на спинку кресла и провел рукой по тощему волосяному покрову, сохранившемуся у него на голове. Он опять начал успокаивать себя, что все обернется к лучшему. Тогда он сможет в спокойной обстановке написать свое прошение об уходе в отставку. Пусть у него нет преемника. Он оставил бы свое прощальное письмо на столе. Ведь кто-нибудь заметит дом, где некогда размещалось районное начальство! Смотришь, и войдет кто-то в здание, найдет его письмо и, уяснив суть, усядется в кресло ландрата. В общем-то получался неплохой заключительный аккорд, который обеспечивал ему пенсионный отдых вдали от тревог и волнений. И поглядывал бы он тогда на все события, происходящие на житейской сцене, как зритель в театре!..

В кабинет вошла Шарлотта Крушка и сообщила:

— С вами хочет поговорить священник Пляйш.

Каддиг встал, остановился возле письменного стола. Увидев Пляйша, пригласил его жестом, предложил кресло.

Прежде чем сесть, священник сказал:

— Опасность ситуации, в которой мы по милости божьей оказались, обязывает меня посоветоваться с вами относительно того, как отвести несчастье от города.

— Какое несчастье? — осторожно спросил Каддиг, сделав глупое выражение лица.

— Вы знаете не хуже меня, что катастрофы не миновать, если Вальденберг захватят и будут им править неучи. Нельзя допустить этого!

— Кого вы имеете в виду? Русских?

— Именно их.

— «Это было в начале весны. Мы ехали уже второй день. В поезд входили и выходили пассажиры, которые ехали на незначительные и более дальние расстояния. Только три пассажира были, подобно мне, в пути от самой начальной станции…»

— Что это? — спросил Пляйш.

— Поэзия. Крейцерова соната. Это — русский, Толстой. Вам следует это прочесть, господин священник.

— А кто в поезде?

— Я, вы, ну а потом увидим, кто еще подсядет, чтобы какое-то расстояние — большее или меньшее — проехать вместе с нами.

Пляйш не был удовлетворен встречей с Каддигом. Он рассчитывал увидеть ландрата дрожащим от страха. Пляйш сложил под столом ладони, но не так, как делал это тысячу раз перед молитвой. Сейчас в нем кипела злость. Он с удовольствием бы проехался по физиономии Каддига и изо всех сил сжимал свои ладони, чтобы случайно не произнести нецензурного слова. Пляйш долго сидел неподвижно, глядя в окно. Священник не знал, как возобновить разговор с Каддигом. Сделать Каддига своим союзником Пляйшу не удалось. Ничего не выходило у него и с идеей объединить людей, которые долгие годы были связаны меж собой службой. Разве недостаточно всех этих событий для того, чтобы очнуться ото сна? Ведь это только говорит о его неуверенности, раз Каддиг начал цитировать какого-то русского. Значит, он рассчитывает, что в Вальденберг придут русские? А если бы ждали американцев, то он наверняка бы вылез с пустой цитатой какого-нибудь американца? Этому Каддигу обязательно требовался человек, который подсказывал бы ему, что нужно делать. Один он становился нерешительным и трусом, каким, кстати, всегда и был. Пляйш подыскивал для