Книга Короткая память - Александр Борисович Борин

люди чаще всего таятся и прячутся. Я не слышал, чтобы кто-нибудь прилюдно давал взятку или воровал при большом скоплении народа. Следователь Нунаев и прокурор Климов, нарушая закон, действовали, однако, совершенно открыто. Не таясь. У всех на виду. Почему? Не потому ли, что считали свои действия вполне обычными и нормальными и рассчитывали, что и начальство их тоже расценит эти действия как норму? И ведь не ошиблись, оказались правы! Заместитель прокурора Краснодарского края, старший советник юстиции Е. М. Басацкий — жене Хачатурова: «Сообщаем, что Хачатуров к уголовной ответственности привлекается обоснованно». Прокурор Краснодарского края, государственный советник юстиции 3‑го класса Б. И. Рыбников (письмо это написано уже после того, как прокуратура республики отказалась продлить срок содержания Хачатурова под стражей): «Вина Хачатурова в организации взятки гр‑ном Дукояном Ш. Т. доказана. Мера пресечения — содержание под стажей избрана с учетом характера совершенного преступления».

Законным и обоснованным прокуроры объявляли не то, что действительно разрешено законом, а любые поступки и действия, совершаемые следствием.

* * *

Освобожденный ценой «чистосердечного признания», Дукоян на воле пробыл совсем недолго, что-то около месяца. С санкции прокурора Климова следователь Нунаев опять берет его под стражу.

Дукоян в это время находится в больнице: перелом ноги. В тюрьму его доставляют на костылях.

На первом же допросе Дукоян сделал заявление: следователь Нунаев обманул его, а потому он, Дукоян, отказывается от своего «чистосердечного признания», никакой взятки адвокату Хачатурову он не давал. Это заявление — сокрушительный удар по следствию: кроме «чистосердечного признания» Дукояна, у следствия нет против Хачатурова никаких улик.

Поступок Дукояна Нунаев объясняет исключительно пагубным влиянием на него адвоката. Тот, правда, находится еще в тюрьме, но на Дукояна могли повлиять и родственники Хачатурова. Назначается очная ставка между Дукояном и отцом Хачатурова. Вот как описывает тот ее подробности: «Дукоян отказался давать какие-либо показания, сидел и молчал... Когда очная ставка была закончена и Дукоян на костылях пошел к двери, Нунаев сильно ударил его кулаком по шее. Дукоян не удержался на костылях и упал... Нунаев несколько раз ударил его ногой...»

Через пять дней на Дукояна в камере ИВС натравливают служебную собаку. По этому поводу в деле собрана подробнейшая документация. Рапорт милиционера Костенко: «Арестованный Дукоян неоднократно нарушал режим содержания... Я взял служебную собаку... и встал у двери». Дежурный ИВС Горбунов: «...У собаки сработал рефлекс, и она с лаем заскочила в камеру, втащив за собой милиционеров...» Нунаев: «Никаких указаний о применении собаки я не давал... Я видел у Дукояна порванные брюки и швы на теле, однако медицинского освидетельствования не назначал, так как это было бы превышением моих полномочий». Медицинское освидетельствование Дукояна проведено было только через десять месяцев. Эксперт отметил: «Два рубца в области левого коленного сустава, явившиеся следствием рвано-ушибленных ран... Могли быть причинены... зубами собаки...» (СПРАВКА: В МВД СССР редакции «ЛГ» разъяснят, что использование служебной собаки в камере изолятора категорически запрещено...)

Однако даже сейчас, когда события развернулись так круто, когда в ход пошла служебная собака, дело это все еще считается рядовым и вполне обычным. Таково отношение к нему не только следователя Нунаева и прокурора города Сочи Климова. Прокурор Краснодарского края, государственный советник юстиции 3‑го класса Б. И. Рыбников тоже, судя по всему, не видит большой крамолы, если собака в тюремной камере разорвет ногу заключенному. В официальном документе прокурор края объяснит потом, что собака в отношении Дукояна применена была «с целью пресечения неповиновения».

Полное единство следствия и надзирающих за ним прокуроров по-прежнему остается главной, основополагающей чертой изучаемого нами дела.

* * *

Незаконно отсидев в тюрьме 53 дня, освобожденный только по настоянию прокуратуры республики, Хачатуров на свободе пробыл совсем недолго, всего восемь дней. На девятый день его опять арестовали. Произошло это так. Хачатуров написал заявление на имя прокурора города и прокурора края. Подробно, пункт за пунктом адвокат проанализировал все нарушения закона, сделанные следствием. (Мы говорим сегодня о допуске адвоката на ранних стадиях предварительного следствия. По делу Хачатурова такой адвокат был допущен: им оказался он сам.)

Секретарю прокурора города заявление это было вручено в 14 часов 05 минут (есть соответствующая отметка). Через несколько часов дом Хачатурова окружила милиция: «Рафаэль Иванович? Вызываетесь для беседы».

Стоял жаркий летний вечер. На Хачатурове — легкая белая рубашка и белые брюки. Он спросил: «Это опять арест? Мне переодеться?» — «Что вы! — сказал милиционер. — Через час будете дома».

В тот вечер Хачатуров домой не вернулся. Не пришел он и на следующий день.

Была суббота. Прокуратура не работала. Жена Хачатурова бросилась в милицию: «Умоляю, мой муж у вас?» Ей ответили: «Имеем распоряжение не давать вам никакой информации». В понедельник жена Хачатурова записалась на прием к прокурору Климову. Когда ожидала в очереди, к ней подошла женщина, шепотом спросила: «Вы жена адвоката? Час назад я видела вашего мужа в хирургическом отделении больницы, весь в крови».

ИЗ ТЮРЕМНОГО ДНЕВНИКА ХАЧАТУРОВА: 23 июля. После моего повторного ареста события развивались следующим образом. Я понял, что жалобы писать бесполезно. Необходимо привлечь внимание к делу каким-то другим способом. Переломил оловянную ложку и острым концом пропорол себе живот. Рана неглубокая. Но крови было много. Возили на операцию. После этого в камере держали в наручниках. Не снимали их даже во время подачи пищи. Сегодня этапом отправили из Сочи».

ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ПРОКУРОРА СОЧИ В. С. КЛИМОВА: «Хачатуров полностью изобличен в совершении тяжкого преступления... Меру пресечения в виде подписки о невыезде... изменить на заключение под стражу»... Одновременно прокурор города утвердил и обвинительное заключение. О том, что адвокат Хачатуров брал деньги для передачи судье Э. И. Чуприне, речь теперь уже не шла. Пришлось ограничиться версией попроще: «Получив от Дукояна взятку якобы для передачи судье, Хачатуров фактически присвоил эту сумму».

Назавтра прокурор города дело Дукояна и Хачатурова отправил в суд. Этим, собственно, и объясняется та легкость и свобода, с которой прокурор Климов мог игнорировать позицию прокуратуры республики, посчитавшей, что Хачатурова нельзя дальше держать в тюрьме. Нельзя — пока числится он за прокуратурой, пока он «ее арестант». Но с того самого часа, с той минуты, когда передан он суду, все ограничения и сроки больше не действуют. За судом арестант числиться может сколько угодно, неограниченно. Очень удобный прием, позволяющий человека, не признанного еще по закону преступником, месяцами держать в тюрьме.

...Исследуемая нами история в каком-то смысле, конечно, особая, одиозная. Редко случается, чтобы вот так,