Книга Император-гоблин - Сара Монетт

Ишейан молча поставила перед Майей чистое блюдце. Он взял чашку и отпил несколько глотков ромашкового настоя, чувствуя, как напиток прогоняет сон. Потом заговорил:

–Кто просил у нас аудиенции сегодня утром?

–Ваша светлость, прежде всего вам необходимо выслушать Свидетелей «Мудрости Чохаро»– членов специальной комиссии, которая занималась расследованием обстоятельств гибели корабля.

Майя почувствовал озноб. Он, на сей раз очень медленно, поставил чашку и взял сдобную лепешку, намазанную маслом – ее нельзя было ни разлить, ни разбить.

–Когда они желают меня видеть?

–Они просили принять их как можно раньше. Разумеется, если это удобно вашей светлости.

–Ах, вот как.

Он откусил кусочек лепешки, прожевал, не чувствуя вкуса, проглотил.

–Тогда, разумеется, мы примем их первыми.

Ксевет взглянул на стенные часы.

–В девять часов,– предложил он, иМайя уловил просительные нотки в его голосе.

–Хорошо,– ответил он.

–Ваша светлость, мы напишем ответ, в котором сообщим вашу волю. А пока, возможно, вы захотите взглянуть на письмо Сетериса Нелара.

Подчеркнуто нейтральный тон Ксевета говорил о том, что он прекрасно понимает чувства Майи, которому меньше всего на свете хотелось читать это письмо. Но он взял протянутый конверт.

Майя увидел знакомый почерк, и унего перехватило дыхание, как после пощечин Сетериса, которые он слишком хорошо помнил. Он снова взял с тарелки лепешку, стараясь оттянуть момент, когда надо будет вскрывать и читать письмо, и заставил себя ее съесть. Он даже заметил, какая она вкусная, хотя ему стоило огромного труда проглотить завтрак – так пересохло в горле.

Дальше тянуть было нельзя. С тяжелым сердцем он вскрыл конверт и испытал детскую мстительную радость оттого, что запачкал бумагу маслом.

Его светлости императору Эдрехасивару VII, приветствуем Вас.

Мы – а также наша супруга, которая просит передать, чтобы Вы не забывали ее – чрезвычайно обеспокоены вопросом, какую должность Ваша светлость намерены предоставить нам теперь, после того, как Вы покинули поместье Эдономи. Мы смеем надеяться на то, что наше изгнание окончено, за что мы выражаем глубокую и искреннюю благодарность Вашей светлости.

Уверяем Вашу светлость в нашей готовности верно служить Вам на любом поприще.

Еще раз примите уверения в абсолютной преданности и родственной любви,

Сетерис Нелар.

Майя не сомневался, что письмо сочинила Хесеро. Он знал, как Сетерис подбирает слова, знал ход его мыслей. Да, письмо было написано его почерком, но выражения и чувства, в которых он уверял Майю, были ему несвойственны. Он представил, как Хесеро стоит рядом с письменным столом и внимательно наблюдает заСетерисом, чтобы увериться в том, что он правильно пишет под ее диктовку.

Письмо написала Хесеро, но как ему, Майе, следовало ответить на него? Письмо содержало не только просьбу о должности, но имольбу о доверии. Естественно, он не желал видеть Сетериса во дворце. Он мог бы утолить жажду мести, отказав бывшему опекуну, но понимал, что этот отказ породит слухи, которых он больше всего желал избежать.

Ксевет закончил писать письмо, адресованное Свидетелям «Мудрости Чохаро», и, позвонив, вручил его пажу. Когда мальчик ушел, Майя сказал:

–Ксевет, нам нужно поговорить.

Краем глаза он заметил, что телохранители и служанка напряглись. Ему не удалось говорить бесстрастным тоном, скрыть неуверенность. Он сказал себе, что рано или поздно придется провести этот эксперимент, так почему бы не сейчас? И добавил:

–Наедине.

Телимедж иДаджис в ужасе переглянулись, иТелимедж пролепетал:

–Ваша светлость, мы не можем…

–Почему?– возмутился Майя.– Вы опасаетесь, что на меня здесь нападут? Кто?

–Ваша светлость, дело в том, что мы дали клятву. Мы поклялись охранять вас! А также поклялись хранить молчание обо всем, что мы можем увидеть и услышать. Мы вас не выдадим.

«На самом деле,– подумал Майя,– я боюсь вовсе не этого. Я боюсь, что сам выдам себя, но нехотел бы, чтобы это произошло в вашем присутствии». Он попытался сопротивляться:

–Почему нельзя охранять нас, находясь с другой стороны двери?

–Ваша светлость…– с несчастным видом прошептал воин, прижав уши к голове.

–А если мы вам прикажем?

–Ваша светлость,– с поклоном возразил Даджис.– Если вы погибнете в наше отсутствие, это произойдет по нашей вине. Знайте, что мы убьем себя рядом с вашим бездыханным телом. Неужели вы этого хотите?

Майю охватило чувство безысходности и бессилия, на сердце стало тяжело. Но если ради того, чтобы настоять на своем, придется предать своих телохранителей, тогда ему не нужна такая победа, решил он.

–Нет, конечно, мы этого не хотим,– раздраженно ответил Майя.– Ишейан, оставьте нас, пожалуйста.

–Да, ваша светлость,– покорно ответила девушка и вышла.

Майя оглядел троих мужчин. Ему хотелось, чтобы на их месте были Бешелар иКала – они уже видели его в неловких ситуациях.

–Тогда знайте,– заговорил он, пристально рассматривая скатерть,– что в течение последних десяти лет, со дня смерти нашей матушки, Сетерис Нелар являлся нашим опекуном и он…– Майя не смог сказать правду и дрожащим голосом пробормотал:– Мы не испытываем к нему любви.

Некоторое время секретарь и телохранители недоуменно молчали, потом Телимедж нарушил тишину:

–Вы не обязаны любить его, ваша светлость. Он не является вашим близким родственником, и…

–Нет! Мы имели в виду…– Он смолк и стиснул руки, лежавшие на коленях.– Откровенно говоря, я его просто ненавижу и нежелаю больше ни видеть его, ни слышать о нем. Никогда!

Он поднял голову. Телимедж иДаджис были потрясены. Ксевет, который, в отличие от них, провел вЭдономи несколько часов, позволил себе многозначительный взгляд. И ответил:

–Мы понимаем, что эти слова стоили вам немалых усилий, ваша светлость. Каковы будут ваши пожелания?

–Наши пожелания – дать ему какую-нибудь должность, которая позволит ему жить в почете и благополучии… Но только чтобы у нас не возникало при этом необходимости принимать его или читать его назойливые письма.

–Ваша светлость,– очень мягко произнес Ксевет,– если вы хотите избавиться от этого господина раз и навсегда, вам нужно просто сказать об этом.

–Нет, мы имели в виду вовсе не это. Он не сделал ничего дурного.

Воспоминания о тысяче мелких жестоких поступков опровергали его слова. Увы, никто, кроме Майи, не счел бы их несправедливыми, а кроме того, нехорошо было ворошить прошлое и пережевывать старые обиды просто потому, что он стал императором.