Книга Рассказы (Сборник) - Алексей Александрович Провоторов

class="p1">— Что тебе надо, Бааааа-ааг-афффф-аггг!

Бастиан вспомнил вопрос Мареевы. Почему Ледо Ютра получила своё прозвище.

Так же внезапно и моментально он вспомнил того колдуна с чёрной, растрескавшейся костяной рукой, вспомнил две потемневшие, словно окалиной покрытые кости, растущие из пожёванного, усохшего локтевого сустава. Самым жутким было то, что рука двигалась.

Тогда ему чуть не отрезали язык; Ледо же своего однажды лишилась, будучи приговорена к такому наказанию по закону. Ходил слух, что палач позже умер от её укусов. Но дело было сделано.

Впрочем, потом Ледо пришила себе новый; говорят, чёрными нитками, в знак того, что не забудет этого и не простит. Правда, язык был собачий. От этого Ледо иногда срывалась на лай.

Она и на вид напоминала собаку: яркие глаза с тёмным ободом, вытянутая челюсть. Или чужеродная часть тела так подействовала, или Ледо и раньше походила на псину?..

— Ты позвала Красную Птицу? Больше здесь просто некому, так ведь? И ты знаешь, что за это бывает.

— Знаааагррр… Знаю. Но это не я.

— Акло Хайнант Ледо Ютра!

В ответ ведьма зло залаяла, сжав крупные кулаки.

— Акло Хайнант Ледо Ютра, дочь Эрландо! Ты позвала Красную Птицу? Отвечай, заклинаю!

Бастиан охрип от собственного рёва, и даже взмок.

— Д-д-д-д-да! — С ненавистью проскрежетала ведьма. Дождь немного стих. Бастиан не знал, зависела ли местная погода от стреги, но полагал, что нет. Хотя погода была самая что ни на есть собачья.

— Зачем? — просто спросил капитан.

— А…

Бастиан устал кричать и просто поднял пистолет.

— Зачем?

— Затем чтобы взять в плен. Её оружие и доспех уже у меня-аф-ааафф-ау-ау-ау!

— Не понял, — удивился Бастиан. — Когда это яйцо успело упасть?

— Ррррраньше! — зло выплюнула стрега.

Это было странно.

— И где оно? — спросил капитан.

— О, я не хрррр… хрррав! Не храню его здесь. Только копии. Я полностью повторила оружие.

Ледо умолкла, поняв, что сболтнула лишнего без приказа. Такое бывало после заклятия полным именем.

Насколько Бастиан знал, оружием пришельцев со Второй Луны всегда были свирели. Одни заставляли гаснуть любой огонь, включая искры и горение пороха, другие — гореть даже негорючие материалы. Были и ещё какие-то. Могло ли у Ледо хватить умения скопировать такую странную вещь?

— Бастиан Ортега Интьяда Саул да Кила, сын Иозе!

Бастиан дрогнул, когда ведьма внезапно выкрикнула первые звуки его настоящего имени, и она выбила пистолет из его руки. Он не колдун, и, где бы она не взяла сведения, такое заклинание не могло связать его надолго, но на две секунды он замешкался. Он владел некоторыми основами магии по работе, и это имело обратный эффект.

Она схватила оружие и направила на него.

Он ударил её по руке ножнами, с силой, ведьма коротко вякнула, а пистолет полетел в грязь. Ледо повернулась и бросилась к дому. Он настиг её в сенях, перетянув ножнами по спине; она развернулась, опрокинув масляный светильник, и, схватив тяжёлый дощатый табурет, вытолкнула капитана из тесного пространства обратно на двор.

Бастиан ударил ногой прямо в её импровизированный щит, и она спиной вперёд полетела в угол двора, где, не мешкая, схватила с пня тяжёлый молот. Она взмахнула им, как наступающий рыцарь, молот с низким грозным гулом и шорохом прошёл вдоль груди Бастиана и маятником вернулся. Она орудовала им так, словно он ничего не весил. Капитан шарахнулся в сторону, и стрега снесла поленницу дров. От следующего удара ему пришлось прикрыться рукой, молот зацепил плечо. Стрегоньер полетел на землю, перекатился, перехватил рукоять молота и чуть отвёл в сторону, второй рукой ударил, метя ведьме в лицо. Не попал, но она отпрянула, и Бастиан немного лихорадочно выдернул наконец из ножен клинок.

Очередной её удар расколол пень, она пошатнулась вперёд, и Бастиан наступил ногой на молот, ударив в висок крестовиной меча. Брызнула кровь, потекла по чёрным волосам и белому лицу, пронзительно голубые, как дыры в небо, глаза глянули на него, и он понял вдруг, что это глаза северной собаки, зверя, а не человека. Ему стало страшно, и он ударил по заносимому молоту. Попал по пальцам, вывернул оружие из руки ведьмы и от плеча нанёс косой удар по шее. Фонтан крови выплеснулся на траву, и Ледо упала наконец спиной на разъехавшуюся поленницу.

Бастиан опустил меч, и еле смог поднять руку, чтобы вытереть лицо.

Когда он обернулся к дому, тот уже горел. Просмоленные брёвна и полные шкафы снадобий занялись очень хорошо. Следовало убраться подальше, в сторону озера, потому что пожар намечался нешуточный. Дышать сгоревшим зельем Бастиан точно не хотел, мало ли, чем это могло кончиться. Он спешно покинул двор, подхватив пистолет, и побежал к берегу, а потом, когда обернулся и увидел, как пылают под обрывом заросли — просто по воде, вброд, вдоль отвесной стены, пропустив спуск, по которому пришёл, потому что сосны вдоль него тоже уже занялись. Колдовской огонь не жалел и мокрого дерева, распространялся быстро и жестоко. При таком пожаре жди ещё одну Птицу, подумал Бастиан, уже по пояс в воде пробираясь вдоль обрыва подальше от горевшего с воем и треском дома. Он думал, придётся плыть, но увидел норы береговушек и полез вверх, пользуясь ими, как ступенями, бросив в воде потяжелевший казённый плащ. Ручницу не бросил.

Как там Мосол, хоть бы у Мареевы хватило совести его отвязать, если она сбежит, думал он, продираясь через лес, чувствуя гудение пламени. И тут, словно в ответ, с треском разорвала небо молния, вонзившись куда-то в пылающий двор мёртвой ведьмы, и пошёл ливень, а из ливня, из сумерек меж стволов, выбежал конь, без цепи, без ремней, без щитков на белых глазах, дико шарахаясь и скаля чудовищно крупные зубы.

— Мосол! — Бастиан хрипло закричал, пытаясь поймать коня под уздцы. Марева отпустила его, но, видно, пожалела, сняв часть сбруи. Хотя ремни на морде он мог порвать и сам.

Он поймал, успокоил животное, взобрался в седло. Конь, радуясь встрече, понёс его куда — то, но уставший Бастиан не особо разбирал, куда. Конь петлял, огибая ядовитый, низкий дым пожарища.

Потихоньку наступила ранняя осенняя ночь, но Бастиан не увидел ни тёмной Луны, ни светлой, только отблески пожара. Потом они угасли. Чувствуя дикую усталость, он спешился под высоким деревом, привязал Мосла к ветке и сел на ковёр из листьев. Дерево, вроде бы, было буком, но разглядеть не получалось. Бастиан лёг в листья, просто сполз. Лёгкие горели, ноги были ватными — может, от усталости, а может, он всё-таки надышался этого дыма.

Ощущая тянущее вмешательство Второй Луны в