Книга Завоевание Туркестана - Константин Константинович Абаза

гонят потом в Фергану, где и сбывают их с барышом.

Русское укрепление расположено почти что на середине памирской выси; на западной же ее стороне раскинулось ледяное поле, примерно верст на 60 или 70 сверху вниз. Покрытое камнями, ледяными шпилями, оно из года в год сползает понемногу в долину, как и все горные ледники. Из-под него также струятся ручейки, скопляются вместе и дают начало реке Зарявшану — «златоносной» реке, одной из важнейших в Туркестанском крае. Зарявшан протекает долиной между двумя горными хребтами — то узкой, как трещина, то местами широкой, покрытой арыками для орошения полей. Есть арыки по 70 верст длиной: это целые речки.

Не доходя 8 верст до Самарканда, Зарявшан делится на два рукава, которые сливаются недалеко от города Бухары. Вся долина Зарявшана, благодаря обильному орошению и наносной почве, славится своим плодородием. Если глядеть на нее с некоторой высоты, то перед глазами вьется красивая зеленая лента, испещренная, как кружево, сетью арыков и усеянная кунами деревьев, кишлаками, цветущими городами.

Остров между двумя рукавами Зарявшана составляет самую богатую и населенную часть долины. Здесь нет клочка земли, который пропадал бы даром. Поля покрыты хлопчатником, рисом, пшеницей, ячменем, просом, люцерной, дынями, арбузами; по межам они обсажены деревьями. Там на вольном воздухе произрастают миндаль, персики и абрикосы; между деревьями вьется сочный, сладкий виноград. В садах, обнесенных глиняными стенами, обыкновенно растет посередине густой и темный карагач, скрывающий своими раскидистыми ветвями бассейн с водой — самое прохладное и тенистое место.

Вначале многоводный и быстрый, Зарявшан, дальше постепенно становится мельче и мельче, вследствие отвода вод в арыки. За городом Бухарой он теряется в песках, не доходя сотни верст до Амударьи. Лет 30 тому назад здесь стояли еще цветущие поселения, но губительный песок пожрал их понемногу, и теперь в этой пустыне торчат лишь засохшие стволы высоких деревьев да лежат развалины построек. 16 тыс. семейств покинули тогда свои зарытые в сугробах песка дома, чтобы искать счастья на чужбине. Жгучий ветер «теббад» устрашает даже верблюдов, этих прирожденных животных пустыни: с жалобным ревом они опускаются на землю и прячут головы в песок; за ними приседают, скорчившись, люди. Эта мертвая пустыня служит с востока защитой для владений бухарского эмира и его столицы Бухары.

Там, в этих далеких окраинах, рядом оазис и пустыня, жизнь и смерть. Но трудом человека и пустыня может быть обращена в оазис. Лет 30 тому назад некий таджик Мулла- Керим задумал восстановить орошение безводной степи Соврак-Софиан, возле города Пенджекента. На поверхности ее видны были следы колодцев, засыпанных землей, и для того, чтобы их снова открыть, а потом соединить между собой галереями, требовалось много труда и еще больше денег. Мулла-Керим не унывал. Он то советовался со своими односельчанами, то ездил в степь, вымеривал, высчитывал, опять советовался. Бывший тогда начальником Зарявшанского округа генерал-майор Абрамов, тот самый, который водил на штурм Ташкента головные колонны, не только разрешил провести воду из реки Маргиан, но пожертвовал на это дело тысячу рублей. Ранней весной жители Пенджекента и всех окрестных кишлаков принялись за работу. Разделившись по 10 человек на каждый колодец, рабочие сначала углублялись в землю по расчету, сколько было нужно, потом отрывали между колодцами старые галереи и от времени до времени пропускали по этим галереям воду. Целый год — лето и зиму — продолжалась работа без всякого надзора со стороны властей, и к весне 1872 года было отрыто 80 колодцев, до 20 саженей глубиной, и готова подземная галерея — арык в 3 версты длиной да без малого в сажень высотой. Пустыня, заброшенная в течение трехсот лет, снова расцвела прежней жизнью, покрылась богатой пашней, дающей ежегодного дохода 15 тыс. рублей. В долине Зарявшана есть арыки, проходящие в туннелях скалистых гор, откуда вода стекает вниз по деревянным желобам и проводится дальше, в поля, скрытыми галереями. И все это дело трудолюбивых рук.

Главными работниками в стране являются таджики. Они занимаются решительно всем — садоводством, хлебопашеством, огородничеством, скотоводством; они же торгаши, ремесленники, поденщики. Узбеки во всем им уступают. Пашни таджиков лучше обработаны, сады дают более нежные фрукты; их ремесленные изделия самой тонкой работы. Кто бы ни был зажиточный таджик — купец ли, мулла или старшина — он непременно владеет куском земли, если не занимается сам, то отдает ее в аренду своему же брату — таджику, но не узбеку. Таджики держатся особняком, своими купами. У них отдельные мечети, свои муллы, аксакалы. Полей они между собой не делят и скот пасут вместе. Самое любимое занятие таджика — это торговля, Торгуют все — старики, молодые, мальчишки, женщины, духовные. В самом маленьком городке имеется множество лавчонок и торгашей. Последние не имеют обыкновения запрашивать втридорога, а довольствуются малым процентом, лишь бы поскорее обернуть свой капитал. Если приезжий боится, чтобы его не обманули в лавке, он покупает не сам, а через соседа-купца. Этот последний возьмет себе за труд небольшой процент, но всегда скажет настоящую цену: он ваше доверенное лицо, «уакиль», и постыдится солгать. Таджик легко меняет предмет своей торговли: сегодня он, например, сидит за красным товаром, завтра торгует железом, — на что больше спрос, за то он и берется. Дети богатых купцов или же мулл почти всегда продолжают занятия своих отцов. Дети мелких торговцев, ремесленников или земледельцев при первом удобном случае стараются выйти в люди, т. е. сделаться муллой или мурзой. Узбеки смотрят на таджиков свысока, обзывают их сортами; но таджики не обращают на это внимание. «Узбеки, — говорят они, — без нас не могут жить, а потому мы их держим в руках. Они неучи, даже сами не могут думать за себя. Мы им даем одежду, учим, что и с чем лучше съесть, как прилично одеваться, учим их в школах, даем им судей, мулл, святых, учим их мастерствам и снабжаем всяким товаром». Узбеки же предпочитают военную службу, как более выгодную, особенно в прежнее время, в пору силы и славы бухарского эмира.

Местопребывание эмира, город Бухара, «шериф», или благородная, как ее величали на монетах, отличается от прочих городов долины тем, что имеет много двухэтажных саклей; зато эти сакли стоят еще теснее, улицы такие же кривые, узенькие, как и везде. Вместо садов, украшающих прочие города, здесь обилие кладбищ: жилища мертвых и живых перемешаны. Живые теснятся в низких грязных конурках, слепленных из глины; мертвые покоятся в могилах, сложенных из обожженного кирпича. Бухара издавна славится своими базарами, своей торговлей; ее купцы объезжают самые дальние рынки Азии