Книга Холодный Яр - Юрий Юрьевич Городянин-Лисовский

бери кого получше из бродяг и ступай ко мне старшим милиционером. Тебя в Каменке никто не знает.

– Хорошо. Если атаман отпустит, пойду.

– Я с ним поговорю. Долго там торчать не придется. В мае наверняка начнется заваруха – тогда перебьем уездное начальство, захватим оружия, сколько сможем, и айда в Холодный Яр.

Мы сворачиваем на вьющуюся по лесу тропинку и выходим к Мельничанским хуторам.

Вечером атаман созвал военный совет. Предложение «усилить» каменскую милицию одобрил. Той же ночью наш резидент вернулся с подчиненными к месту службы.

На следующую ночь в управление милиции садами и огородами пробираюсь уже я – в компании трех боевиков, один из которых хорошо знает эти места.

У входа стоит на часах донской казачок Андрюша. В коридорчике – заряженный максим. В помещении для рядовых, на столе у окна, еще один пулемет – кольт. На полу четыре ящика с гранатами Миллса. В станке у стены винтовки, в образцовом порядке. Одетые милиционеры лежат на топчанах, некоторые спят. Здесь только наши. Непосвященным в тайну каменской милиции разрешено ночевать на квартирах, а тех, чьи взгляды вызывали опасения, Чорнота просто уволил.

Несмотря на позднее время, застаю в кабинете и его, и начмила Лесько-Лещенко. Знакомимся. Это коренной чигиринец, типичный казак. Здоровается со мной тепло, но взгляд беспокойный, грустный.

По его словам, он только того и ждет, чтобы в мае красных с Украины черти убрали. Говорит явно искренне. Бедняга оказался между двух огней и гадает, с какого бока займется. Словно между делом спрашивает, не захвачена ли красными, не уничтожена ли канцелярия Петра Чучупака.

Мне известна его коллизия, и я отвечаю, что все бумаги целы и находятся у нового атамана. Это начмила и успокаивает (окажись они в руках коммунистов, ему пришлось бы туго), и угнетает. Его судьбой по-прежнему распоряжаются холодноярцы.

Пишу заявление о том, что хочу стать в ряды рабоче-крестьянской милиции, и прилагаю удостоверение личности на имя Валентина Семянцева. Этот казак конной сотни богдановцев забыл его в Матвеевке, на квартире, когда там стояла Запорожская группа. Хозяин нашел и принес в повстанческий штаб, а мы добавили поддельную справку о том, что я вступил добровольцем в Красную армию, но после контузии «петлюровской» гранатой признан медицинской комиссией негодным к службе[193].

Лещенко наложил резолюцию: товарищ Семянцев зачисляется старшим милиционером сельского района[194]. Назавтра принятие новобранцев на службу было оформлено приказом.

Приступаю к делам. Рассматриваю заявления о драках и грабежах в тех селах, которые уже покорились советской власти. Посылаю милиционеров производить дознание, иногда выезжаю лично.

Не упускаю случая завести дружбу с волостным военкомом, бывшим матросом. Председатель ревкома сияет от радости – кого ни возьми из подчиненных Лещенко, все «настоящие большевики-украинцы». Одно ему досаждает: в Каменке до сих пор нет чекистов и расправу над местной интеллигенцией приходится откладывать. «Насквозь петлюровская», она сбивает с пути мещан, крестьян и рабочих сахарного завода. Вишневецкий боится, что аресты вызовут бунт.

Однажды все стражи порядка вышли на станцию – ловить спекулянтов. Там как раз стояли два поезда, киевский и одесский.

Между вагонами суетится еврейчик, уполномоченный ОДТЧК[195], цепляясь к торговкам и мешочникам. Пудами соль везут настоящие дельцы – в бушлатах, при оружии и с документами от разных органов советской власти. Мы принимаемся за них. Чорнота распоряжается на платформе, на рукаве – повязка «помнач волостной РКСМ».

Товарные вагоны забиты людьми с котомками. Они облепили крыши, ступеньки, буфера. Зато «краса и гордость русской революции» едет по-другому: всемером, с двумя «барышнями» и десятками мешков соли. Внутрь никого не пускают. Когда до них дошла очередь, на входе встает дюжий матрос с револьвером.

– Давай, давай дальше! Тут не пройдет номер – матросы едут!

«Старший милиционер городского района» Йосип Оробко дергает ручку двери.

– Выноси мешки на платформу!

Услышав такой приказ, братишки хватают пистолеты и гранаты и выскакивают из вагона.

– Что? Кого?! Да мы вас, так вашу растак… крысы тыловые! Кто за советскую власть кровь проливал?!

Чорнота берет одного на мушку.

– Целься!

Дюжина стволов упирается матросам в грудь.

– Подонки! Развели тут контрреволюцию! Как с бандитами воевать, так вас нету, спекулянты проклятые. Клади оружие, а то перебьем, как собак!

Один из них врезается прямо в наш строй…

– Я, братишки, сейчас телеграмму дам товарищу Троцкому! Мы Октябрьскую революцию завоевали!!!

…но получает от Оробко прикладом по макушке и кубарем падает на землю. Уразумев, что шутки плохи, матросы сдают оружие и берутся за мешки. Мы с Чорнотой довольно разглядываем два маузера и пять новеньких наганов. В Холодном Яру пригодятся…

От киевского поезда к нам подошел парень в одежде полугородской, полудеревенской.

– Ловко управляетесь, товарищи. С этой сволочью – просто беда! На той неделе двоих чекистов шлепнули на киевском вокзале. По-ихнему, раз в Петрограде матросы советскую власть установили, то им теперь сам черт не брат. У вас в городе ЧК нету, так что ли?

– Нет. Приходится самим.

– Вот бы каждый за дело так брался! А то налезло в милицию до черта контрреволюционеров. Вы, товарищ начальник, партийный?

Чорнота смерил его взглядом.

– Коммунист. Вам-то что?

Незнакомец посмотрел на меня.

– Понимаете, мне надо кое про что с вами потолковать. Этот товарищ тоже член партии?

– Наш комсомольский организатор. А в чем дело?

В ответ тот молча протянул нам удостоверение. Секретный уполномоченный киевской губЧК по борьбе с бандитизмом, едет в командировку в чигиринскую уездЧК.

– Вот… Мне поручили выяснить, как обстоит дело с бандитами в районе Холодного Яра. А вы наверняка знаете местность и обстановку. Как сподручнее добраться? Кружным путем, поездом до Александровки и оттуда в уездный центр, или прямо через Холодный Яр – заодно и разузнать в селах, что нужно? Может, вы мне представите какие-нибудь сведения?

– Не сомневайтесь, мы знаем куда больше чигиринской ЧК. У них информация дрянь.

– Мне и в Киеве так сказали.

– Лучше бы, конечно, вам самому разведать. Но это опасно.

– У меня есть документы, что я петлюровец. Но я не растеряюсь в случае чего. Плохо, что не знаю местности. У вас есть надежные люди в Мельниках, Медведовке, Лубенцах?

(Чекист, видимо, усердно изучал карту.)

– Вот что. У товарища Семянцева есть в селах такие люди – комсомольцы. Они нам докладывают про что надо. Семянцев навещает их негласно. Если хотите, он вам поможет.

Пойдете вдвоем, выполните свое задание и тогда уже в Чигирин. Так безопаснее, потому что у бандитов в городе своя агентура. Если вас увидят сперва там, а потом в селах – будет