Книга Сокровище Родины - Михаил Николаевич Волконский

показалась ему последним словом роскоши, была скромным лишь намёком на то, что пришлось увидеть ему впоследствии.

Кабинет князя находился под ютом, и вход в него был прямо со шканцев через небольшую дверь с очень высоким порогом.

За кабинетом было помещение князя, куда никто не входил.

Из люка на шканцах спускались в огромную столовую, или так называемую кают-компанию, стены которой были облицованы различными сортами мрамора, скомпанованными в хитрую мозаику.

Среди этой мозаики были два фарфоровых панно. На одном был нарисован вид Москвы с кремлём, на другом — Калькутты.

Огромный стол стоял посредине. На нём завтракали и обедали на серебряной посуде с княжескими гербами. Когда бывало жарко, в кают-компании бил фонтан живой воды.

Под столовой помещалась обширная библиотека с массою книг на русском, немецком, французском и английском языках. Весь пол библиотеки был затянут ковром, а диваны и кресла в ней были до того удобны, что, раз усевшись, не хотелось вставать с них.

Ниже библиотеки почти в самом уже трюме находился музей, где было собрано множество коллекций раковин, неведомых морских зверей, растений, кораллов… С особенными приспособлениями на случай качки были устроены аквариумы, где плескались живые рыбы.

Музей этот представлял полную картину морского дна со всеми, казалось, его обитателями и растениями. Это была живая книга морских тайн, красноречивая и подробная. Нужно было много путешествовать и много работать, чтобы составить такие научные богатства, какие заключались в музее плавучего дворца, как иначе и назвать нельзя было яхту «Марианну».

Доктор впустил Урвича в кабинет к князю одного, сам не вошёл и затворил дверь.

От стола, на котором была разложена карта, навстречу Урвичу поднялся человек среднего роста с коротко остриженными волосами (так удобнее) и с бородою с сильной проседью. Лицо у него было типичное русское: выпуклый умный лоб, мясистый нос, сочные губы и добрые серые глаза.

Он оглядел Урвича и протянул ему руку.

— Добро пожаловать. Рад познакомиться с вами, молодой человек.

В манере, с которой он говорил, звучало столько простоты, искренности, привета, и вместе с тем слышалось такое сознание долгого житейского опыта, что Урвич сейчас же внутренне согласился, что этот князь может называть его «молодым человеком».

Сам он совсем не таким представлял себе князя, владетеля электрической яхты, делающей до 35 узлов в час.

Но как бы то ни было, князь оказался добрым, почтенным старичком, и от этого нисколько не проиграл в глазах Урвича.

— Я имею удовольствие… — начал было Урвич, но сейчас же остановился и просто сказал: — Простите, князь, но вы поймёте моё любопытство; скажите, как я попал на вашу яхту?

Князь показал Урвичу на стул возле стола и сам сел.

— Как вы попали? — проговорил он. — По воле судьбы… Это самый верный, хотя для вас, может быть, и неопределённый ответ. Так должно было, видно, случиться… Если же разобрать причинную связь событий, приведших вас ко мне, то трудно сказать, которое из них в последовательности своей послужило именно причиной нашего знакомства: то ли что вы, окончив курс в университете и потеряв вашу матушку, продали доставшийся вам в наследство домик и решили отправиться искать счастья на далёком востоке; то ли что вы сели на пароход в Одессе около двух месяцев тому назад, а затем на пароходе от Адена до Коломбо встретили француза Дьедонне, который по выходе из Коломбо обыграл вас в кости, так что вы явились нищим в Сингапур и должны были принять его предложение отправиться на «Весталке»; то ли что вы отправились в это рискованное путешествие, в продолжение которого шайка злодеев, предводительствуемая старым Джоном, вероломно захотела хозяйничать на вашей шхуне и выбросила за борт несчастного шкипера Нокса; и то ли, наконец, привело вас на яхту «Марианну», что мы третьего дня нашли вас без чувств на шхуне, ограбленной чёрными разбойниками, расправившимися жестоко со старым Джоном и его командой?

Урвич слушал, не перебивая, потому что не мог вымолвить слова от удивления, поражённый, откуда князю известны все эти подробности.

Вместо того чтобы Урвичу самому, как он ожидал, рассказывать, а князю слушать, к чему, собственно, Урвич и приготовился, вышло, что рассказывал князь, осведомлённый обо всём, что произошло с Урвичем, почти так же подробно, как и сам он.

В первую минуту он с благоговейным трепетом, если не со страхом, посмотрел на князя, испуганный его проникновенным всеведением.

— Вы всё знаете про меня… — пролепетал он растерянно. — Значит, и имя моё известно вам?

— Вас зовут Николай Иванович Урвич, — сказал князь.

— Так и есть. Вы и это знаете…

Урвич взялся за голову, окончательно смутившись, наяву ли он, или во сне, потому что наяву такие вещи были невозможны.

— Нет, — воскликнул он, — сверхъестественных чудес не бывает на земле, это должно как-нибудь объясниться… или я с ума сойду!

— Отчего же?.. Зачем сходить с ума?

— Оттого, что я не могу понять разумом.

— Не всё мы можем, — возразил князь, — понять разумом, многое должны принимать на веру.

Урвич откинул голову, как бы хотел отмахнуться от спутавшихся мыслей своих.

— Я не могу поверить в то, что кажется нелепым и невозможным… Или я вчера в бреду рассказал всё, — вдруг догадался он и обрадовался, что нашёл хоть какое-нибудь объяснение.

— Нет, вы в бреду ничего не рассказывали, да и бредят обыкновенно отрывочно; из отрывочных фраз бреда трудно восстановить связную последовательность, — заговорил снова князь, — но вы правы: сверхъестественных, противных природе чудес не бывает, хотя всё чудно на земле. Чудеса на каждом шагу, но мы слишком привыкли к ним и не замечаем. И в том, что я знаю о вас столько, нет ничего невероятного. Выйдете на палубу — там вы сейчас поймёте разгадку всего… А пока до свидания, за завтраком увидимся, приходите завтракать в кают-компанию. Так если хотите узнать разгадку, спешите на палубу.

И князь кивнул на прощанье головой Урвичу.

Тот вышел на палубу, почти шатаясь, желая вместе с тем получить разъяснение, которое было, по словам князя, там, на этой палубе.

И как только перешагнул он порог двери, лицо его осветилось осмысленной, радостной улыбкой, и он, протягивая обе руки, бросился вперёд.

XXXII

На палубе навстречу Урвичу вместе с доктором шёл не кто иной, как сам угрюмый шкипер мистер Нокс со своей неизменной трубочкой в зубах.

— Знакомы? — шутливо спросил доктор, представляя Урвичу Нокса.

Тот так обрадовался, что видит снова шкипера, которого считал уже погибшим, что полез обниматься с ним, и Нокс принял его в свои объятия, для чего