Книга Жизнь от сохи. Быт и традиции русских крестьян - Любовь Швецова

и пахота. Когда лошади бывают запряжены, вся семья собирается в горницу, затворяют двери и перед иконами затепляют свечки. Перед началом молитвы, по обычаю, все должны присесть, а уж потом встать и молиться. После молитвы в хороших семьях сыновья, отправляющиеся на пашню, кланяются родителям в ноги и просят благословения».

В русских деревнях и селах была традиция, чтобы первым в поле с сохой выходил общественный, избранный пахарь, имевший особый статус. До его первой борозды никто из крестьян не начинал работу – считалось, что, нарушив запрет, можно навлечь бурю, засуху, заморозки или град на всю деревню.

Первого пахаря избирали община или священник. Выбор падал на самого достойного и благочестивого крестьянина. В Рязанской губернии, например, его выбирали после пасхального крестного хода и молебна. Православный народ с иконами в руках обходил деревню, после возвращался в храм, где совершался молебен. Затем священник освящал принесенные крестьянами семена и выбирал первого пахаря. В благодарность за высокую честь избранный трижды кланялся ему и, получив благословение, отправлялся запахивать.

В некоторых местах считалось обязательным получить благословение и у деревенского общества. Крестьянин кланялся на четыре стороны и произносил слова: «Простите меня, братцы, в чем я погрешил перед вами, помолитесь обо мне Господу Богу и благословите меня». Мужики отвечали: «Бог тебя благословит! Ты только вставай пораньше, молись больше и начинай работу не с бранью, а с крестом и молитвой».

Пахота сохой. Вологодская губерния, д. Вильгорт. 1906 г.

В поле отправлялись утром, после завтрака или, наоборот, натощак, чтобы «земля обильным урожаем накормила голодного». Прежде чем выйти из дома, молились, возле икон обязательно зажигали свечи. В некоторых местах существовал обычай перед молитвой садиться за покрытый скатертью стол, на котором стоял хлеб. Садились не для трапезы, а, что называется, «на дорожку» – это была добрая традиция.

Общественная запашка часто становилась праздничным событием для деревни. В условленный день пахарь выезжал в поле в сопровождении всех ее жителей и священника. Совершали молебен, пахарь кланялся на все четыре стороны, иногда клал на пашню хлеб – тот самый, который лежал на столе во время семейной молитвы – и уж после приступал к работе: он вспахивал сохой единую борозду, проходившую через участки всех хозяев. Затем начинали пахать уже все остальные.

Что посеешь, то и пожнешь

После того как поле вспахано, надо его «причесать». Делали это при помощи бороны, о которой говорили: «Сито вито о четыре угла, пять пятков, пятьдесят прутков, двадцать пять стрел». Борона выглядела как четырехугольная деревянная решетка, к которой приделаны ряды вертикальных зубьев. Иногда использовали настоящее еловое бревно с большим количеством длинных сучков.

Борона все крупные комья земли разбивала, а камни удаляла. Рыхлая земля была готова для сева.

Учитывали, например, стадии развития других дикорастущих и домашних растений. Береза начала распускаться – значит, пора сеять овес, яблоня зацвела – пришло время сеять просо, можжевельник зацвел – начинай сеять ячмень. Время цветения можжевельника определяли так: ударяли по кусту большой палкой, и, если с него летел цвет в виде светло-зеленой пыли, значит, зацвел – можно и ячмень сеять. Случалось это, как правило, в середине мая или в начале июня.

Определяли сроки сева и по поведению животных: начали квакать лягушки – можно сеять овес, закуковала кукушка в лесу – лен. Коноплю, например, сеяли, когда начинала ворковать горлица.

Помещик А.И. Кошелев в середине XIX века оставил запись о такого рода приметах: «Настоящий хозяин никогда не пренебрегает подобными обычаями насчет времени посева хлебов. По собственному опыту знаю, что в этом деле, как и во многих других, велика народная мудрость. Не раз случалось мне увлекаться советами разных сельскохозяйственных книг и сеять хлеба ранее обычного времени, и всегда приходилось мне в том раскаиваться».

Как и на пахоту, сеять в поле выходил мужчина. Ведь обеспечение семьи пропитанием было его главным делом. Однако есть здесь и более глубинный смысл. Согласно древним поверьям, посев хлеба ассоциировался с актом оплодотворения, крестьянин-сеятель передавал земле свою плодородную силу. Поэтому именно мужчина проводил сев, участие в нем женщин считалось недопустимым. «С землей работать – не бабье дело. Землю только поганит…»; «Самим Господом положено, чтобы сеял мужик, потому бабе сеять грех»; «Раньше в поле с севалкой ни одной бабы не увидишь», – говорили когда-то.

В русских деревнях существовала традиция выбора первого сеятеля, по аналогии с первым пахарем. Как правило, главными условиями такого выбора были здоровье и детородный возраст мужчины, высокий личный статус и уважение в обществе также приветствовались. Согласно крестьянским представлениям, они должны были обеспечить благополучное начало сева для всей деревни.

Избирали первого сеятеля на общем деревенском сходе, где собирались все женатые мужчины-хозяева, за исключением больных. Проводили голосование или жеребьевку. В последнем случае говорили, что мужик «избран Богом».

В Демянском уезде Новгородской губернии при жеребьевке в шляпу бросали косточки, и каждый хозяин вытаскивал одну. Тот, кому доставалась косая косточка – «косынка», – и становился засевальщиком.

Во Владимирской губернии при выборе первого сеятеля руководствовались прежде всего репутацией кандидата. Избирали человека богобоязненного и благочестивого, чья семья жила благополучно и дружно.

На должность первого засевальщика могли утвердить и священника – чтобы заручиться поддержкой вышних сил. На Пасху священник служил общий молебен на краю села. Затем деревенский староста выносил стол, ставил на него сосуды с водой и овсом, а крестьяне клали по пирогу от каждого двора. После молебна священник окроплял хлеб и зерно святой водой и разбрасывал его во все стороны. Мужики же ловили жито шапками или полами рубах, чтобы после добавить к своему посевному зерну.

В Лихвинском уезде Калужской губернии на таком молебне присутствовала вся деревня. Его устраивали на краю поля в день засева яровыми. Крестьяне приносили стол, на него ставили чашу со святой водой, свечи и каравай хлеба. Сами располагались рядом с иконами в руках. Приносили с собой и большую севалку – емкость из бересты, заполненную зерном (при этом с каждого двора зерна насыпалось по горсти). Сначала священник служил молебен, затем производил символический засев, кидая несколько горстей зерна на пашню, а после обходил участки всех хозяев и кропил их святой водой. Следом за ним шел общественный засевальщик и раскидывал зерно в разные стороны. После на свои полосы выходили все остальные сеятели.

В разных регионах в схожих обрядах и действах существовали свои особенности. Например, в одних областях из этого процесса исключали стариков, говорили, что их «черед уже вышел». В других местах, наоборот,