Книга Рок - Борис Седов

- Что-то мне все это не нравится.

Знахарь последовал его примеру и рухнул на вторую кровать.

- И что же тебе не нравится? - спросил он, тоже закидывая руки за голову.

- А мне все не нравится. Во-первых, Коля Геринг мог бы послать людей, чтобы нас встретили по-человечески. Ковровых дорожек в аэропорту нам, конечно, не надо, но Алекс и Знахарь - это все-таки не Васька Кривой и Колька Хромой. Неуважуха, понимаешь?

- Понимаю, - ответил Знахарь, который и сам ощущал некоторый напряг.

Алекс, сообщивший ему о назначенном в Майами сходняке, ничего не сказал о процедурном вопросе. Сообщил только, что на их имена заказаны три номера в обычном отеле, и сказал, когда самолет. И теперь нужно было ждать звонка.

Костя глубоко вздохнул и сказал:

- Лень-матушка раньше нас родилась. А работать все-таки надо.

Он со страдальческим вздохом поднялся с кровати и, вытащив из шкафа только что заброшенную туда сумку, достал из нее небольшой несессер. Открыв его, он вынул маленькую пластмассовую коробочку, напоминавшую электробритву, и посмотрел на Знахаря.

Знахарь кивнул, и Костя, включив детектор, стал методично обследовать номер.

В первый раз детектор запищал, когда Костя поднес его к большому торшеру, стоявшему между кроватей, а второй сигнал прозвучал в непосредственной близости от вмонтированного в стену бара.

Обойдя номер еще раз и не забыв заглянуть в ванную, Костя выключил прибор и, показав Знахарю два пальца, убрал его в несессер. Потом он достал оттуда же миниатюрные бокорезы и, выразительно пощелкав ими в воздухе, снова посмотрел на следившего за его действиями Знахаря.

Знахарь опять кивнул, и Костя, осторожно вытянув из замаскированных гнезд микрофоны, отстриг их и отнес в мусорную корзину.

- Не хрен баловать, - прокомментировал он свои действия, убирая инструмент в сумку. - Если это гостиничная техника, то это их проблемы. Мы ведь можем и в суд подать. А если эти номера принадлежат Герингу, и он прослушивает тех, кого он сюда вселяет, то пусть знает, что мы не пальцем деланы и себя уважаем. Верно, тезка?

- Верно, тезка, - согласился Знахарь. Тут нежно зазвонил телефон. Знахарь снял трубку.

- Знахарь, это я, - раздался голос Алекса. - Звонил Геринг, назначил нам встречу. Ресторан «Чичако», девять часов вечера.

- Понял, - ответил Знахарь. - А тебе не кажется странным, что нас никто не встретил?

- Ну… Может, занят человек, всякое бывает.

- Да нет, Алекс, здесь что-то другое. Мы ведь не валенки какие-нибудь, и не на пикник приехали, а по важным делам.

- Не бери в голову. Все в порядке.

- Будем надеяться, - с сомнением ответил Знахарь. - Ресторан «Чичако», девять вечера.

- Да. До встречи.

Повесив трубку, Знахарь посмотрел на Костю и сказал:

- Ну что, до вечера мы свободны, как сопля в полете. По-моему, самое время сходить на пляж. Как ты считаешь?

- Так и считаю, - согласился Костя. - Быть в Майами и не окунуться - это просто неприлично. Вроде как для колхозника - быть в Москве и не посмотреть на мертвого Ленина. Пошли!

И они отправились на пляж демонстрировать свои позорно бледные тела.

В это время в одном из номеров гостиницы около небольшого пульта, оборудованного в раскрытом чемодане, сидел ничем не примечательный человечек. Он нервно щелкал тумблерами, вертел ручки и, наконец, недовольно повертев головой, снял трубку и набрал номер.

Через несколько секунд ему ответили, и он заговорил:

- Коля, это я, Заноза. Они вырубили оба микрофона. Точно вырубили, я отвечаю.

Человечек помолчал, слушая собеседника, потом сказал:

- А ничего такого особенного и не говорили. Только были недовольны, что их не встретили. Это точно, Коля, обойдутся. Да, все в сборе, в девять часов в «Чичако».

Помолчав еще, человечек засмеялся:

- Ладно, купим новые. В первый раз, что ли?

* * *

«Чичако» оказался обычным русским кабаком на окраине Майами и сильно напоминал «Одессу» на Брайтоне. Он располагался на первом этаже, и через большие витринные стекла прохожие могли посмотреть, что там происходит, и решить, стоит ли заходить в этот полуцивилизованный шалман. При этом происходил естественный отбор, и внутри оказывались те, кому там было самое место, а именно - те, кому был по душе родной совок семидесятых годов. Дым коромыслом, мясистые тетки, раскрасневшиеся от водки, халдеи в расстегнутых рубашках, дикие пляски перед сценой… Те же пьяные рыла и те же «Поспели вишни» или «Оц, тоц, Зоя, ты всем давала стоя», которые в восьмой раз исполняют для тети Фейги ничем не отличающиеся от вороватых халдеев лабухи, готовые за деньги сбацать все, что угодно.

Посмотрев на сцену, Знахарь увидел знакомую картину. Руководителю оркестра, гитаристу с бегающими глазами, только что вручили сотку баксов, и он, подобострастно закивав, со счастливым лицом объявил, что следующая песня - «Сиреневый туман» - исполняется специально для Вована из Клина.

А закончится все это по давно известной схеме - мордой в салат.

Спортивные и жизнерадостные молодые американцы с их загорелыми белозубыми американочками не проявляли желания посетить это злачное место и быстро проходили мимо распахнутых дверей, в которых стояли двое звероподобных амбалов в несвежих белых рубашках с закатанными рукавами. Из рукавов торчали мощные грабли с разнообразными татуировками на лагерную тему.

Нетрезвый администратор проводил гостей в угол, где их усадили за большой стол, сервированный человек на двадцать. Кроме Знахаря, Алекса, Кости и троих алексовских братков, пока никого не было.

Знахарь, налив себе пива, облокотился на толстый диванный подлокотник и стал внимательно оглядывать зал. Костя бросил быстрый взгляд в сторону стойки и тихо сказал:

- Мне здесь не нравится. Нужно было встречаться в «Одессе».

Алекс хмыкнул и ответил:

- Так бы они туда и приехали! Это только мы такие дураки, что приперлись на сходняк аж во Флориду.

В одном из внутренних помещений ресторана, соседствовавшем с основным кормежным залом, на стене висела картина.

Она была написана на стекле и изображала лунную ночь. Картину эту можно было рассматривать с обеих сторон, потому что на самом деле она была окном между залом и потайным кабинетом хозяина ресторана Коли Геринга. Со стороны кабинета картина была завешена плотной шторой, не позволявшей посетителям ресторана догадаться, что за картиной устроено окно. А если Герингу нужно было посмотреть, что делается в зале, он гасил в кабинете свет, отдергивал штору и наблюдал за своими посетителями.

Полюбовавшись на сидевших за большим угловым столом гостей, Геринг задернул штору и, с кряхтением опустившись в кресло, сказал Крокодилу, прислонившемуся к стене и полировавшему ногти бархатной салфеткой: