Книга Бойня - Оса Эриксдоттер

– Нарвик?

– Тромсё. Красивые места. И народ симпатичный, не перепьешь. – Он покачал головой: – Годы дают о себе знать.

– Не так уж мы и стары.

– Я – да. Ты-то нет, конечно. Тебя назвали самым сексуальным мужчиной в стране.

– Не мужчиной, а политиком. Самым сексуальным политиком, – произнес Юхан раздельно, с ударением на последнем слове. – Честно говоря, такой забег выиграть нетрудно.

Ханс Кристиан засмеялся.

Юхан сделал еще глоток. Наконец-то алкоголь начал действовать. Настроение поднялось. Какая разница? Он и Миккельсен как братья. “Мы как братья”, – наперебой заверяли они друг друга. Особенно после пары кружек пива. Братья-то братья, но в последнее время требовался определенный разбег, чтобы вновь ощутить это братство.

Их знакомство состоялось почти сорок лет назад. Ханс Кристиан с матерью переехали в дом неподалеку, и Хо-Ко пошел в одиночку знакомиться с окрестностями. И попался на глаза Туссе, престарелой соседской овчарке, которая терпеть не могла, когда окружающие ее предметы передвигаются чересчур быстро.

Вой услышал Юхан. И это была не полицейская сирена, не “скорая помощь” и не назойливый клаксон мороженщика (единственный звук, который Юхан за свою семилетнюю жизнь связывал с Чем-то Отличающимся от Обычного). Этот новый звук был достаточно интересен, чтобы бросить модель самолета. Он выскочил на улицу и увидел у забора согнувшегося в три погибели мальчишку – и Туссе, вцепившегося в его руку.

– Не тронь! – заорал Юхан, подбежал и схватил мальчика за руку.

Туссе неохотно отпустил руку и побрел к будке. Но мальчишка продолжал реветь. Юхан приблизил голову так, что они едва не стукнулись лбами, и приложил палец к губам:

– Тсс…

Мальчик внезапно замолчал, будто кто-то щелкнул выключателем.

– Хорошо. – Юхан улыбнулся, скрестил руки на груди и торжествующе посмотрел на нового приятеля. – Очень хорошо.

Через неделю явилась фру Миккельсен. Одной рукой она держала сына, а другой сжимала пышный букет цветов. На руке у мальчика красовался пластырь. Юхан услышал стук ее каблуков по каменной плитке и отложил надоевшую модель, с которой возился чуть не месяц. Правда, урывками.

Вышел на крыльцо и показал на руку:

– Как рука?

– Хорошо… – пропищал Ханс Кристиан. – Он вообще-то не укусил, только прихватил. Но все равно пришлось уколы делать.

– Окей. Меня он тоже прихватывал.

– Тебя тоже?

– Не страшно. И не больно, только не надо дергаться.

Ханс Кристиан уставился на него с восхищением. Юхану это польстило.

– Хочешь посмотреть на могилу? – спросил он, когда фру Миккельсен ушла.

– Могилу?

– Ну да. Могилу Туссе. Ну, пса, который тебя тяпнул. Соседка закопала пепел на заднем дворе. Там даже крест есть на дереве.

– Пепел? Она что, сожгла собаку?

На лице мальчика был написан такой ужас, что Юхан рассмеялся.

– Не живьем, конечно. Сначала усыпили.

– А мама сказала, его отвезли в деревню. Отучить кусаться.

– О чем ты говоришь? Пес мертв. Мертвее быть не может. Пошли, покажу.

Юхан потащил мальчика на задний двор, подвел к забору и показал на дерево по другую сторону:

– Видишь? Вон там, на дереве? Узенький крест…

Мальчик широко раскрыл глаза.

– Настоящая могила, – тихо сказал он, глядя на черную землю на газоне.

И заплакал.

Печальная участь Туссе дала толчок долгой и верной дружбе. Они были разными – Принц и Гадкий утенок. Юхан смел и дерзок, не лез в карман за словом, Ханс Кристиан – верный оруженосец. Только один раз за все годы роли поменялись – когда Юхан оказался в роли брошенного любовника. Ханс Кристиан приехал в Вашингтон по делам и застал будущего статс-министра в глубокой депрессии. Тот уехал из Нью-Йорка в тот же день, что и Эми, – не хотел оставаться в “запачканном”, как он выразился, городе. В снятой Юханом однокомнатной квартирке царил полный хаос. Картонки из-под пиццы, пустые пивные банки. Сам он лежал на диване и отхлебывал виски из бутылки.

– Надо передохнуть от всего этого дерьма, – последовало мрачное пояснение.

Ханс Кристиан прибрался в квартире и затолкал друга под душ.

– Хочешь спиться – спивайся красиво.

Они бродили по барам вокруг здания Конгресса, наблюдали за известными политиками и их подругами – все будто только что из-под скальпеля пластических хирургов. Так продолжалось, пока худшие переживания не стали забываться. Впервые в жизни распределение ролей стало, пусть лишь на какое-то время, более равномерным. Юхан надолго сохранил благодарность другу детства за помощь в те не лучшие для него дни. Он не то чтобы перестал думать об Эми. Нет, не перестал, но острота стерлась.

Они никогда больше этот эпизод не вспоминали. Но не забыли – ни тот ни другой.

Ханс Кристиан показал на старинное зеркало на каминной полке.

– А это что, настоящее золото? – спросил он.

– А ты думал? Не забывай, я правлю Швецией.

– Но ты же министр, а не король! Пусть и главный, но все же министр. – Ханс Кристиан усмехнулся: – Ладно… так и быть, ничего ему не скажу, нашему королю.

Зазвонил правительственный старомодный телефон. Юхан взял трубку. Закончив разговор, оглянулся – Ханс Кристиан исчез. Дверь в рабочую комнату приоткрыта. Зашел и увидел – Ханс Кристиан стоит у стола и перелистывает бумаги.

– Не тронь! – прошипел Юхан и с яростью вырвал папку.

– Ты что, спятил? – Ханс Кристиан вытаращил глаза.

Юхан посмотрел: на черной папке красовалась наклейка “Меры 50”. Он точно помнил, что там лежит, до последней справки.

– Что ты успел увидеть?

– Успел? Бог с тобой, Юхан, успокойся. А что именно я не должен был видеть?

Юхан поставил папку на полку.

– Шпион чертов…

– Ты спятил, Юхан? За кого ты меня принимаешь? Я здесь пробыл три секунды. И не важничай – обычные люди плевать хотели на все это канцелярское дерьмо.

– Эти документы не предназначены для посторонних глаз.

– Папка была открыта.

– Черт с ней.

– Извини.

– Забудем.

Они уселись в те же кресла, но на этот раз Ханс Кристиан не решился положить ноги на стол.

– Еще по бокальчику, пока ты здесь?

– А ты не занят? Надо же управлять страной. Не забыл?

– В это время дня страна сама собой правит. И неплохо справляется.